физическую мощь. Впервые в жизни Госсейн оказался в присутствии необученного индивидуума, чьи крутые мускулы явно превосходили возможности обычного ноль-А человека.
– Вали назад! Да побыстрее, – сказал монстр угрожающим тоном. – Фолловер сказал, что она моя, и я не собираюсь иметь никаких конкурентов.
Госсейн вопросительно посмотрел на женщину, но она легла, отвернувшись к стене. Он снова повернулся к гиганту.
– Как называется эта планета? – вежливо спросил он. Видимо, он выбрал правильный тон, так как гигант потерял часть своей воинственности.
– Планета? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду?
Госсейн испугался. Его мысли, ушедшие было далеко вперед, решая другие вопросы, сделали зигзаг и вернулись обратно. Неужели он находится в изолированной звездной системе, подобной Солнечной? Такая вероятность потрясла его.
– А как называется ваше солнце? – настаивал он. – Ведь у него есть какое-то название. Ему должен быть приписан опознавательный символ в галактической номенклатуре.
Настроение собеседника явно испортилось.
– Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– Не делайте вид, что вы не знаете планет других звездных систем, населенных разумными существами, – неумолимо сказал Госсейн.
Огромный мужчина озверел.
– У тебя немного протухли мозги, да? – сказал он выразительно. – Слушай, меня зовут Юриг, я живу на Кресте, и я алертанец. Я убил одного мужика, стукнув его слишком сильно. Я осужден на казнь, поэтому здесь и сижу. И, вообще, я не желаю с тобой разговаривать. Ты надоел мне своей глупостью.
Протесты Юрига были убедительны, кроме одного момента, который надо было уточнить.
– Если все так, как вы сказали, – заметил он, – то почему же вы так правильно говорите по- английски.
Но едва Госсейн произнес слово «английский», он уже понял ответ. Юриг окончательно подтвердил его.
– Как? – переспросил он и расхохотался. – Ты сумасшедший! – И тут до него дошел смысл этого слова. Он охнул. – Неужели Фолловер посадил меня с сумасшедшим? – Он взял себя в руки и сказал: – Человек, кто бы ты ни был, слушай! Язык, на котором мы говорим, – алертанский. И могу тебе сообщить, что ты говоришь на нем, как на родном.
На несколько минут Госсейн прервал разговор. Поток нейроизлучений, который исходил от гиганта, был враждебен. В нем были хитрость, ограниченность, кровожадное самодовольство.
С точки зрения мускульной силы алертанец был первоклассным борцом. Если им придется биться, Гилберт Госсейн будет вынужден использовать свой дополнительный мозг и переносить себя в разные части камеры. Он должен держаться подальше от этих обезьяньих лап и драться, как боксер, а не борец.
Но любое использование его дополнительного мозга выдало бы его способности. Госсейн поднялся и медленно подошел к решетке, которая разделяла камеры. Он сознавал, что попал в крайне невыгодное положение. В камере не было электрических розеток. Он понял, что заперт здесь, как самый обыкновенный человек.
Прутья решетки располагались на расстоянии четырех дюймов друг от друга и были такими тонкими, что, казалось, сильный человек смог бы их сломать. Но ни один сильный человек не станет даже пробовать. В металл прутьев были вплавлены иголки. Тысячи их. Он наклонился и внимательно рассмотрел место крепления решетки к полу. Там была поперечина, свободная от иголок, но над ней торчали иголки соседних прутьев, не позволяя исследовать ее пальцами.
Госсейн выпрямился и вернулся к последней оставшейся надежде, к койке. Если пододвинуть ее к стене, он смог бы добраться до окна. Металлические ножки койки оказались зацементированы в бетонный пол. После нескольких бесплодных попыток сдвинуть койку Госсейн отступил.
Камера без дверей, подумал он, и тишина. Тут его мысли остановились. Тишина была неполной. В ней слышались звуки движения, шорохи, слабые пульсации голосов. Должно быть, эта тюрьма была частью большого здания, как сказала женщина, Пристанища Фолловера. Он размышлял над этим, когда Юриг громко произнес:
– Ну и смешная одежда на тебе!
Госсейн повернулся к мужчине. По тону алертанца было ясно, что он не видит никакой связи между одеянием Госсейна и тем, что Госсейн говорил о других планетах.
Госсейн посмотрел на свой «смешной» костюм. Это был светлый пластиковый комбинезон на молнии с потайной системой нагрева и охлаждения, равномерно вплетенной в структуру ткани. Одним словом, это был опрятный, дорогой и очень удобный костюм, особенно для человека, который оказался в непривычных климатических условиях. В жаркую или холодную погоду костюм поддерживал температуру около двадцати градусов Цельсия.
В тот момент, когда Госсейн попытался произнести слово «английский», он понял, что использует чужой язык так естественно, так просто, что даже не сознает этого. Он знал от Торсона и Кренга, что галактическая наука разработала языковые машины, с помощью которых солдаты, дипломаты и путешественники могли говорить на языках разных планет. Но в данном случае было нечто другое.
Должно быть, это сделала карточка. Госсейн лег на койку и закрыл глаза. Он мысленно перенесся в комнату Джанасена. Вообразил себя в кабине искривителя. Он думал: «Когда я был перемещен с Венеры, мое тело безошибочно перенеслось в эту камеру. Во время полета другой „игрок“ перенес мое сознание в мозг Ашаргина на далекую планету. И вот, наконец, я проснулся здесь, уже обученный этому языку. И если Фолловер действительно ожидал, что я проснусь сразу же, как только мое тело прибудет сюда, то я должен был обучиться языку в то время, когда читал текст на карточке».
Женщина все еще лежала, отвернувшись к стене. Тогда Госсейн оценивающе посмотрел на мужчину. Значит, источником информации будет Юриг.
