Несомненно. Вы видели ее труп?
— Я бы не смог вынести этого зрелища, сударь! Никогда! Я хотел запомнить ее такой, какой она была, всегда такая… такая… Господи! Минь попросил меня помочь ему и его старому слуге положить ее в этот… этот гроб, но я не смог, я был так удручен. Сначала разбойники, а затем эта… эта неожиданная…
— Ладно, как бы то ни было, теперь вы поможете мне снять крышку!
Судья надорвал полоску и несколькими резкими движениями сдернул ее.
— Вы поднимаете другой конец! — приказал он. — Затем мы положим ее на пол.
Вместе они приподняли крышку.
Вдруг эконом отпустил свой край. Крышка вновь криво легла на гроб. Судья едва успел удержать ее от падения на пол.
— Это не Цзи-гюй! — завопил эконом. — Это Астрa!
— Заткнись! — рявкнул судья. Он взглянул на застывшее лицо девушки в гробу. Простонародная, грубая даже в смерти красота. Довольно тяжелые брови, изогнутые над посиневшими веками, круглые щеки с ямочками, пухлые, четко очерченные губы. Ни малейшего сходства с портретом Цзи-юй.
— Давайте без особого шума положим крышку на пол, — спокойно сказал он дрожащему эконому.
Когда наконец тяжелая крышка оказалась на полу, судья взял фонарь и поставил на угол гроба. Он задумчиво разглядывал длинное белое платье из лучшего шелка с вышитыми цветками сливы. Пояс затянут прямо под пышной грудью по обычаю тщательным тройным бантом. Одеревеневшие руки застыли по бокам.
— Платье, разумеется, принадлежит барышне Цзи-юй, — заметил судья.
— Несомненно, сударь. Но это Астра, уверяю вас! Что случилось с барышней Цзи-юй?
— Мы займемся этим немедленно. Но сначала я должен обследовать это тело. Подождите меня в зале. Свечей не зажигать, я пока не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом.
Перепуганный эконом начал, стуча зубами, возражать, но судья без церемоний вытолкал его из комнаты и закрыл дверь.
Он начал с банта на поясе. Потребовалось время, чтобы развязать хитрые узлы. Затем он левой рукой чуть приподнял тело за талию, чтобы вытащить пояс, который несколько раз обвивал тело. Труп оказался довольно тяжелым. Это объясняло жалобы старого слуги на тяжесть тела, которое он с господином Минем спускал по лестнице. Судья повесил пояс на край гроба и задрал спереди платье. Под ним никакой одежды не было, так что глазам судьи предстало стройное обнаженное тело. Он взял фонарь и тщательно осмотрел тело в поисках следов насилия. Но на гладкой белой коже не было никаких повреждений, если не считать нескольких поверхностных царапин на больших грудях, а также кое-где на округлом животе. После того как судья установил, что женщина была примерно на четвертом месяце беременности, он высвободил ее закоченевшие руки из широких рукавов. Бросил мимолетный взгляд на коро гкие, сломанные ногти и мозолистые ладони, затем повернул тело на бок. Он еле сдержал готовый вырваться возглас. Прямо под левой лопаткой был прилеплен небольшой черный пластырь размером с медную монету. Судья осторожно отлепил его и обнаружил маленькую рану. Он долго изучал ее, ощупывая окружающую плоть, и, наконец, измерил зубочисткой глубину. Женщина была убита. Длинным, тонким ножом, острие которого пронзило сердце.
Судья вернул телу прежнее положение и привел в порядок платье женщины. Он постарался завязать тройной бант, но с этой задачей не справился. Тогда он просто связал концы обыкновенным узлом. Некоторое время он, скрестив руки на груди и нахмурив густые брови, разглядывал белый силуэт. Была во всем этом какая-то непостижимая загадка.
Он отворил дверь и позвал эконома. Ляо весь трясся, лицо его было бледно, как смерть. Вдвоем они водрузили на место крышку гроба.
— Где ваша комната? — спросил судья, надевая шубу.
— На заднем дворе, сударь. Рядом с комнатой Янь Юаня.
— Хорошо. Отправляйтесь прямо в постель. А я поищу барышню Цзи-юй.
Опережая всяческие расспросы, судья повернулся и вышел из часовни. У входа в зал он напутствовал эконома парой теплых слов и начал подниматься по широкой лестнице.
Площадка наверху была освещена. У двери в комнату больного стоял господин Минь с высоким подсвечником в руке. Он был облачен все в ту же длинную серую рубаху, а широкое лицо с тяжелым подбородком оставалось таким же надменным. Одарив судью злобным взглядом, он угрюмо спросил:
— Вас уже сменили на сторожевой башне?
— Да. Ничего нового. Как ваш брат, господин Минь?
— Гм-м. Я как раз направлялся его проведать. Но поскольку света в комнате нет, лучше вернусь к себе. Не стоит будить его жену — она дремлет в кресле у кровати. Бедняжка устала как собака. Вам лучше бы тоже как следует выспаться. Что толку слоняться вокруг да около. Спокойной ночи.
Судья смотрел на толстяка, пока тот волочил ноги к двери своей комнаты. Затем он полез на третий этаж.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Вернувшись в комнату Цзи-юй, он поставил фонарь на стол и некоторое время стоял, глядя на освещенные луной раздвижные двери. Если Цзи-юй жива, он вполне мог увидеть ее промелькнувшую тень за полупрозрачной бумагой и по ошибке принять ее за призрачный силуэт
Он раздвинул двери и вышел наружу. Самый поверхностный осмотр показал, что на балкон невозможно ни залезть снизу, ни спуститься с крыши. И поскольку тогда он вышел на балкон почти сразу после того, как увидел призрак, говорить о лестницах также не приходилось. Он повернулся и поднял взор на ряд деревянных резных панелей, тянувшийся над притолокой раздвижных дверей. Он тут же вернулся в комнату и обнаружил, что потолок комнаты начинался почти над самой притолокой. Это означало, что между потолком и крышей имеется чердак, всего в два локтя высотой под свесом, но увеличивающийся по мере того, как крыша поднимается к коньку. Снова шагнув на балкон, он направил задумчивый взгляд на подставку для цветов в левом углу. Возможно, именно там находится вход на чердак? Кто-то может использовать подставку как лестницу, чтобы добраться до панелей.
Он попробовал ногой нижнюю полку. Она оказалась слишком хрупкой, чтобы выдержать его вес, но, вполне возможно, достаточной опорой для худенькой девушки. Тогда он сходил в комнату за эбеновым табуретом и поставил его рядом с подставкой для цветов. Теперь он вполне мог дотянуться до резных панелей. Он ощупал край той, что была прямо над подставкой и обнаружил, что чуть сдвинул ее в сторону. Когда он нажал посильнее, панель отошла целиком. Свет его фонаря упал на бледное, испуганное лицо девушки, скрючившейся в темном проеме.
— Лучше бы вам спуститься, барышня Минь, — сухо произнес судья. — Вам нечего бояться, я гость вашего отца и остановился здесь на ночь. Дайте мне руку.
Но ей не требовалась помощь. Она поставила ногу на верхнюю полку цветочной подставки и легко соскользнула на балкон. Запахнув поплотнее свое пропыленное синее одеяние, она бросила мимолетный взгляд на горный склон, где горели костры разбойников. Затем молча проследовала внутрь.
Судья жестом предложил ей кресло за столом и уселся напротив нее на табурет, который втянул за собой с балкона. Поглаживая длинную, седеющую бороду, он изучал ее бледное, вытянутое лицо. За три года она не сильно изменилась. Он вновь подивился мастерству художника, добившегося столь безупречного сходства. И поза ее была тщательно продумана. Она приукрашивала искривленную, почти горбатую спину и скрывала то, что голова ее чуточку велика для миниатюрного, хрупкого тела. Наконец он заговорил:
— Мне сообщили, что вы скончались от сердечного приступа, барышня Минь. Ваши престарелые родители оплакивают вас. На самом деле в этой комнате умерла служанка Астра. Она была убита. — Судья помедлил, но, поскольку девушка молчала, продолжил: — Я окружной судья с севера. Конечно, здесь не моя
