Однако влияние главы комиссии Паркера слабело. В Вашингтоне враги теснили его.
Хотя упрямая решимость Красного Облака обеспечила индейцам сиу временное агентство в 32 милях к востоку от Ларами на реке Платт, им разрешали пользоваться этим агентством менее двух лет. К этому времени Донехогава покинул Вашингтон. В 1873 г. агентство сиу оказалось на пути потока новой волны белых эмигрантов, стремившихся к истокам реки Уайт-Ривер, и было перемещено на северо-запад Небраски. Пятнистый Хвост и его индейцы брюль получили разрешение перейти из Дакоты в ту же область. В течение года поблизости был основан форт Камп-Робинсон, откуда военные власти могли оказывать свое влияние на агентства Красного Облака и Пятнистого Хвоста в ближайшие беспокойные годы.
Через несколько недель после посещения Красным Облаком Вашингтона в 1870 г. у Донехогавы начались серьезные неприятности. Своими реформами он нажил себе врагов среди политических боссов (из так называемого «индейского ринга»), которые долгое время использовали индейское бюро как одно из приносящих доход ответвлений государственной системы распределения должностей. Его попытки помешать действиям геологической экспедиции в горах Биг-Хорн, а также группе белых переселенцев, желавших получить доступ к землям, принадлежавшим индейцам сиу по договору, навлекли на него вражду белых на Западе.
(Биг-Хорнская ассоциация была сформирована в городе Шайен, и ее члены верили в идею предначертания судьбы: «Богатыми и живописными долинами Вайоминга по воле судьбы должна владеть и получать от них средства к существованию англосаксонская раса. Богатство, которое в течение многих веков лежало сокрытым в наших горах с их убеленными снегом вершинами, было заложено там самим Провидением, чтобы вознаградить тех отважных духом людей, кому суждено было составить авангард цивилизации. Индейцы должны посторониться, или они будут сметены непрестанно продвигающимся вперед и непрестанно растущим потоком эмиграции. Относительно судьбы аборигенов, достаточно ясной, не следует заблуждаться. Тот же непостижимый Вершитель судеб, который предопределил падение Рима, обрек на вымирание краснокожих Америки».)
Летом 1870 г. небольшая группа врагов Донехогавы в конгрессе попыталась затруднить его деятельность, задерживая выплаты фондов на приобретение продовольствия для индейцев резерваций. С середины лета в его канцелярию стали каждый день поступать телеграммы от агентов с просьбами выслать продовольствие, иначе голодные индейцы вырвутся из резерваций на поиски дичи. Некоторые агенты предсказывали вероятность применения насилия, если продовольствие не будет доставлено в ближайшее время.
Отвечая на эти запросы, глава индейской комиссии приобрел продовольствие в кредит, избежав промедления, связанного с утверждением закупочных цен. Затем он организовал спешную перевозку, несколько превысив расходы на нее в сравнении с предусмотренными контрактом. Только так индейцы резерваций смогли вовремя получить съестные припасы, и голод был предотвращен. Однако Донехогава нарушил несколько мелких инструкций, дав своим врагам тот Удобный случай, которого они ждали.
Первая атака была неожиданно предпринята Уильямом Уэлшем, оптовым торговцем, который некоторое время был миссионером среди индейцев. Уэлш был одним из первых членов наблюдательного совета комиссии по делам индейцев, однако вышел из него вскоре после назначения. Он разъяснил причины своего ухода в декабре 1870 г., опубликовав письмо в нескольких газетах Вашингтона. Уэлш обвинял главу комиссии в «мошенничестве и расточительстве при ведении дел с индейцами». Он также обвинил президента Гранта в назначении на пост человека, «едва вышедшего из состояния варварства». Очевидно, Уэлш полагал, что индейцы выходили на тропу войны только потому, что они не были христианами, и потому его решение индейской проблемы сводилось к обращению всех индейцев в христианство. Когда он обнаружил, что Эли Паркер (Донехогава) терпимо относится к примитивным верованиям индейцев, он стал неистовым врагом этого «язычника» и подал в отставку.
Как только письмо Уэлша появилось в печати, политические враги Донехогавы ухватились за него как за идеальную возможность сместить главу комиссии с поста. Через неделю комитет по ассигнованиям при палате представителей принял решение расследовать обвинение против главы комиссии по делам индейцев и вызвал последнего для дачи показаний — эта процедура длилась несколько дней. Уэлш представил на рассмотрение список из тринадцати обвинений в должностных преступлениях, несостоятельность которых Донехогава должен был доказать. Однако к концу следствия глава комиссии был оправдан по всем пунктам обвинения и был удостоен похвалы за то, что сумел убедить индейские племена в том, «что правительство говорит совершенно серьезно и ему можно верить», и тем самым сберег для казначейства миллионы долларов, предотвратив новую войну в степях10.
Только ближайшие друзья Донехогавы знали, каких мучений стоило ему это разбирательство. Он считал нападки Уэлша предательством, особенно намек на то, что он как индеец, «едва вышедший из состояния варварства», не годен для службы в комиссии по делам индейцев.
Несколько месяцев он размышлял над тем, как ему следует действовать дальше. Прежде всего, он хотел содействовать прогрессу своей расы, но, если он останется на посту, а его политические враги будут продолжать придираться к нему из-за того, что он сам индеец, он скорее причинит вред своему народу, нежели принесет ему пользу. Кроме того, он задавался вопросом, не будет ли его дальнейшее пребывание на посту причиной политических затруднений для его давнего друга президента Гранта.
В конце лета 1871 г. он подал рапорт об отставке. Частным образом он сообщил своим друзьями, что покидает свой пост потому, что стал камнем преткновения для определенных лиц. Публично он объявил, что хочет заняться коммерческой деятельностью для того, чтобы улучшить материальное положение своей семьи. Как он и предвидел, пресса обрушилась на него с нападками, намекая на то, что он, должно быть, сам был членом «индейского ринга», то есть был иудой по отношению к своему народу.
Донехогава махнул рукой на все эти обвинения. За полвека он привык к предубеждению белых людей. Он переехал в Нью-Йорк, нажил себе состояние в этот золотой век финансовых предприятий и стал жить как Донехогава Хранитель Западных Дверей Длинного Дома, из ирокезов.
IX. Кочиз и партизаны-апачи
В юности я обошел весь этот край, был на западе, был на востоке и не видел нигде никого, кроме апачей. Через много лет я обошел его вновь и обнаружил, что люди другой расы пришли и захватили этот край. Как это случилось? Как случилось, что апачи ждут смерти, что они влачат свои дни на грани смерти? Они скитаются по холмам и равнинам и хотят, чтобы небесный свод обрушился на них. Некогда апачи были великим народом; теперь их совсем мало, и, желая умереть, они влачат свои дни на грани смерти.
Я не хочу более скитаться в горах. Я хочу заключить великий договор… Я буду верен своему слову, пока эти камни не растают… Бог сотворил белого человека, бог сотворил апача, и у апачей не меньше прав на эту страну, чем у белых людей. Я хочу заключить договор надолго, чтобы и те и другие могли ездить по всей стране и не попадать в беду.
Если бы не эта резня, сейчас здесь было бы гораздо больше людей, но кто в силах пережить такую резню? Когда я заключал мир с лейтенантом Уитменом, мое сердце было большим и счастливым. Должно быть, люди из Таксона и Сан-Ксавье — безумцы. Они поступают так, словно у них нет ни головы, ни сердца… Должно быть, они жаждут нашей крови… Эти люди из Таксона пишут в газетах и рассказывают все по-своему. У апачей некому рассказать свою повесть.
После визита Красного Облака глава комиссии по делам индейцев Эли Паркер и другие
