С первыми революционными законами не было никаких проблем, но этого судью можно было и в самом деле назвать президентом, стоявшим на правых позициях, и в определенный момент это привело к серьезному конфликту; он начинает делать антикоммунистические заявления, подыгрывая Соединенным Штатам, самым реакционным газетам, самым реакционным слоям и сеять раздор среди революционных сил – это было чуть погодя, - таким образом создается конфликт. Я говорю: ну хорошо, что мы будем делать? Народ с нами, весь народ; в тот момент революцию поддерживало примерно девяносто процентов населения или больше; они поддерживали революцию, поддерживали Повстанческую армию, поддерживали революционное руководство и не поддерживали Уррутиа. Если Уррутиа вообразил хоть на минуту, что такая поддержка имела отношение к нему или оказывалось ему лично, это было бы полным абсурдом, но похоже, в какой-то миг он в это поверил и начал действовать соответственно, что привело к конфликту. Я говорю: ну и как это разрешить? Это нельзя решать силой, никак нельзя.
В каком положении мы окажемся, если возникнет конфликт между революционными силами и президентом и придется его сместить? Мы создадим полное впечатление государственного переворота в нашей стране. Я много думал, много размышлял над этим.
Чуть раньше меня назначили премьер-министром. Это было до принятия революционных законов. Сами министры попросили меня об этом; тот, кто был
премьер-министром, попросил меня об этом от их имени, заявил Уррутиа и поставил этот вопрос на пленарном заседании Совета министров. Я выдвинул одно условие. Я сказал: если я приму пост премьер- министра, вы должны согласиться с тем, чтобы я отвечал за политику, которой мы будем следовать, за революционные законы, которые будут созданы. Такое я поставил условие. Это условие было принято без возражений: как премьер-министр я отвечал за революционные декреты, которые мы собирались издать.
Начиная с этого момента принимается ряд революционных законов, но затем возникают должностные разногласия между премьер-министром и президентом республики. Я много думаю над этим, не поддаюсь ни на какие провокации и решаю, что должен уйти с поста, уйти всерьез, и я ушел с поста всерьез. Я сказал: я предпочитаю отказаться от поста прежде, чем произойдет нечто, похожее на государственный переворот. Я отказываюсь от поста, об этом было объявлено в газете, я приглашаю телевидение и объясняю причины, по которым решил уйти в отставку. Президент Уррутиа был во дворце, а я – на телевизионном экране.
Фрей Бетто. Когда это было, через сколько времени после победы?
Фидель Кастро. Наверное, самое малое месяцев через пять или больше. Надо бы проверить даты.
Фрей Бетто. Еще в 1959 году?
Фидель Кастро. Да, еще в 1959-м. Несколько месяцев спустя.
Он был во дворце, а я – на телевизионном экране. Я объясняю причины своей отставки. Он созывает журналистов, чтобы сделать заявление, мне сообщают об этом во время моего выступления. Я говорю: нет, пошлите туда ему телевидение, мы проведем дискуссию публично, по телевидению, перед всем народом. Он не захотел дискуссий по телевидению перед всем народом и через несколько часов под давлением исключительно общественного мнения подал в отставку. Совет министров назначил президентом уважаемого товарища, действительно участвовавшего в революции. Затем проходит некоторый период, когда я не участвую в правительстве, потому что я вовсе не хотел принимать снова пост премьер-министра, никоим образом не хотел создавать впечатления того, что мой прежний уход в отставку был просто тактическим ходом, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. Я просто сказал так: ну хорошо, раньше чем оказаться вынужденным применить силу, я ухожу в отставку. Конечно, я не собирался отказываться от революции; разумеется, вопрос стоял таким образом: я не отказывался от революции. Но по крайней мере, отказывался от этой должности, потому что не мог продолжать ее исполнять в подобных условиях. Однако мы твердо решили не применять силу для разрешения этого конфликта.
Его разрешил народ, народ способен разрешить многие из проблем. Затем я действительно некоторое время сопротивлялся, не желая возвращаться на прежний пост, пока это уже не стало казаться абсурдным, ввиду давления товарищей и всего народа. Я снова принимаю пост премьер-министра и несу основную ответственность в правительстве.
Фрей Бетто. Вы собирались рассказать о конфликтах с кардиналом.
Фидель Кастро. Да, я рассказывал тебе, что в первые дни обнаруживаю – это было, кажется, в феврале, - что моя жизнь станет самой бесполезной, самой бесплодной в мире, если мне придется посвятить себя протокольным церемониям и приему видных визитеров. Среди этих личностей не раз появлялись два толстеньких таких типа, прося у меня встречи. Я спрашиваю: «Кто это?» - «Это племянники кардинала!» Племянники кардинала, которые хотели меня видеть. Я принял племянников кардинала раза два или три и сказал: ну, вижу, теперь я буду заниматься исключительно тем, что принимать племянников кардинала. Их интересовали всякие вопросы, они занимались коммерцией, а кроме того, им хотелось появляться в газетах, это также было частью светской жизни: на другой день в газете печаталось: «Были приняты такой-то и такой-то». Мне это
по-настоящему никогда не нравилось, и, к счастью, я довольно скоро освободился от этой работы. Я сказал: ну так вот, теперь я буду действительно буду видеться с теми, с кем мне хочется, ходить туда, куда мне хочется, и не сидеть здесь привязанным, принимая любого, кто, не производя абсолютно ничего, ничего не решая, желает меня видеть. И я сменил метод. Но помню, как в те дни появлялись толстые, хорошо откормленные ребята, то и дело прося меня о встрече, и казалось, я должен буду посвятить себя исключительно им. Кардинал поддерживал очень хорошие официальные отношения и с революционным правительством.
Тут не было ни малейших проблем. Проблемы возникают с принятием революционных законов: с городской реформой, с аграрной реформой.
Фрей Бетто. Проблема школ. Когда издается закон о школах, о взятии их под контроль?
Фидель Кастро. Поначалу он не издается. Среди первых мер, которые мы приняли, не стоял вопрос о национализации частных школ, и национализация школ в ближайшем будущем не предусматривалась. Что мы действительно планировали, это провести кампанию по ликвидации безграмотности и направить учителей во все концы страны.
Одновременно с этими революционными мерами мы начали строить дороги, больницы и поликлиники в горах, центры здравоохранения в горах, школы там и в остальных сельских местностях, повсюду, и было создано десять тысяч новых мест для учителей. Это была еще одна мера, принятая в первые месяцы революции: было создано десять тысяч мест и разосланы учителя во все концы страны.
Безо всякого сомнения, революционные законы стали порождать конфликты, потому что буржуазные круги и землевладельцы, богатые слои изменяют отношение к революции и решают действовать против нее. Вместе с ними институты, находившиеся на службе всех этих интересов, начинают кампании против революции. Так возникают первые конфликты с церковью, потому что эти слои действительно хотели использовать церковь как орудие против революции.
Почему они могли сделать такую попытку? По одной причине, очень характерной для Кубы, что делало ее положение непохожим на положение ни в Бразилии, ни в Колумбии, ни в Мексике, ни в Перу, ни во многих латиноамериканских странах: дело в том, что церковь на Кубе не была народной, она не была церковью для народа, не была церковью трудящихся, крестьян, жителей городских окраин, бедных слоев населения; здесь, в нашей стране, никогда не было такой практики – как это было уже в некоторых странах и затем стало частым явлением в Латинской Америке, - когда священники работали бы с жителями окраин, работали бы среди рабочих, работали бы среди крестьян. В нашей стране, где семьдесят процентов населения было крестьянским, в сельских местностях не было ни одной церкви. Это важный факт: не было ни одной церкви в сельских местностях, не было ни единого священника! – там, где жило семьдесят процентов населения. Все происходило так же, как там, где я родился, - я рассказывал тебе вчера; не велось никакой евангелической, апостольской работы – не знаю, как вы это называете, - по религиозному
