Она выполнила его распоряжение и вытерла руки о мокрый подол платья.
Дуглас безразлично наблюдал за ней.
— Я все пытаюсь понять, как меня угораздило очутиться с вами вдвоем посреди ночи в домике моего лесника. Это превосходит всякое воображение. Мне и в кошмарном сне не могло такое привидеться.
Александра тут же вскинула голову и сузила глаза:
— Вас не угораздило бы здесь очутиться, не будь вы так упрямы. Или умей вы хотя бы управляться со своей лошадью.
Неплохой контрудар. Дугласу хотелось ответить чем-нибудь не менее колким, но он слишком устал. Поэтому сказал только:
— Давайте на время прекратим словесные баталии. Двигайтесь поближе к огню. И не смотрите на меня так, словно я нахожусь при последнем издыхании, только потому, что не ответил вам грубостью.
Вошел Том с сухой одеждой.
Александра продолжала сидеть, и Дуглас первым отправился в спальню, чтобы переодеться. Когда он снова появился, она улыбнулась. Ему очень шел этот наряд — простые домашние брюки и белая льняная рубаха. Узкие брюки красиво обтягивали его стройные ноги, и Аликс почувствовала, что недостаточно быстро для воспитанной леди отвела от них взгляд. Широкий ворот рубахи открывал его шею, но Дуглас не стал застегивать его, видно решив, что в подобных обстоятельствах это необязательно. На несколько секунд Аликс даже забыла, как выглядит она сама — мокрая, трясущаяся от холода, со спутанными волосами.
— Теперь ваша очередь, Александра. Думаю, нет нужды говорить, что у Тома нет платьев. Так что вам придется стать моим близнецом.
Через десять минут хозяин и хозяйка Нортклифф-холла сидели на грубо сколоченной лавке в доме своего лесника одетые в его одежду и пили его же чай, который казался им сейчас просто божественным напитком. Их собственная одежда сушилась, развешанная на чем только можно. Какое-то время они сидели молча, наслаждаясь теплом, потом граф сказал:
— Спасибо тебе. Том, что приютил нас. Если бы у тебя нашлись два лишних одеяла, то мы с леди прилегли бы здесь, у камина.
Том О'Мэлли в ужасе отшатнулся.
— Нет, ни за что милорд, ни за что! Как вы можете такое говорить? Да моя бедная мать спустится с небес и задаст мне хорошенькую взбучку, если я соглашусь на такое.
Граф запротестовал. Александра с интересом ждала, чем это кончится, не сомневаясь, что Дуглас в конце концов уступит.
Том мерил шагами комнату, твердя снова и снова:
— Нет, нет, милорд, прошу вас, милорд, не уговаривайте меня. Пожалуйста. Моя бедная умершая мать сейчас, в эту самую минуту, смотрит на нас, и я слышу в своих ушах ее голос. Она кричит мне, чтобы я не соглашался.
Дуглас сдался. Эта головная боль вконец измотала его, да и Александра, казалось, вот-вот свалится без сил. Они прошли в спальню Тома О'Мэлли.
— Эта рубаха доходит вам до колен, — сказал Дуглас Александре, стоя по другую строну узкой кровати. — Думаю, вы можете остаться в ней вместо ночной рубашки.
— Разумеется, я так и сделаю? Вы что, боитесь, что я сниму ее и опять начну вас соблазнять? Или, может быть, в прошлый раз мне все-таки удалось вас заинтересовать?
Дуглас с сомнением покачал головой:
— Не думаю, что сейчас вы способны на подобные действия. — Не глядя на нее, он пожал плечами. — Хотя все может быть, никогда не знаешь, чего от вас ожидать.
— Не беспокойтесь, милорд, на этот раз я не преподнесу вам никаких сюрпризов. Я постараюсь избавить вас от моего присутствия как можно скорее. И больше никогда не буду пытаться привлечь ваше внимание таким неприятным для вас способом.
— Мне не было неприятно.
Она фыркнула в ответ, что прозвучало довольно странно в этих стенах. Дуглас засмеялся.
— Так что можете не переживать, — продолжала бушевать Александра. — В случае необходимости я буду ходить в рубашке Тома до тех пор, пока она не сгниет на мне.
— Надеюсь, такая жертва не понадобится.
— Я тоже надеюсь на это.
Она тряхнула головой и оглядела комнату. Здесь казалось даже чище, чем в ее спальне в Клейборн- холле, обстановка была небогатой, но все было прочным и удобным. Мягкое бледно-голубое покрывало, наброшенное на кровать, украшала очаровательная вышивка.
Она развязала пояс на талии и начала откатывать брючины штанов.
— Если бы Том не был такого высокого роста, они были бы мне как раз, — сказала она, искоса поглядывая на Дугласа. Он стянул через голову рубаху и собрался расстегивать брюки. Аликс помимо воли ахнула.
— Ради Бога, только без сцен, — с раздражением сказал он и задул единственную свечу. — Я не собираюсь последовать вашему примеру и шокировать вас. Или вы полагаете, что мужчинам не знакомо чувство стыда? Так вот, в отличие от вас я разденусь в темноте.
Когда они уже улеглись в кровать, на расстоянии двух дюймов друг от друга, Аликс вдруг сказала:
— Том, кажется, совсем не удивился, когда увидел нас.
— Все О'Мэлли были флегматиками, и Том не исключение. Он, конечно, отличный парень, но вот кровать у него неудобная. Ведь он не ниже меня ростом, а спит на таком обрубке. Придется подарить ему другую кровать. Хоть чем-то отблагодарю его за гостеприимство. — Дуглас заворочался, устраиваясь поудобнее, наткнулся локтем на ее голову и чертыхнулся: — Черт возьми, женщина, у вас все еще мокрые волосы. Вы что, хотите умереть от жуткой простуды? Разложите-ка их по подушке, чтобы они быстрее высохли.
Он продолжал ругаться и что-то бубнить про беспечность глупых женщин, пока Аликс вытаскивала шпильки из волос.
— Не нужно оттачивать на мне свои плохие манеры.
— Лучше лежите спокойно, а я распущу ваши волосы. Похоже, вы даже этого не можете сделать как следует.
Она почувствовала его теплое дыхание на своей щеке и как его длинные пальцы перебирают ее волосы, осторожно вытягивая мокрые пряди.
— Ну вот, — сказал он через некоторое время, — все. А теперь давайте спать. Я устал. Вы совсем вымотали меня своими выходками.
Аликс долго не могла уснуть. «Что же делать?» — мучилась она, ворочаясь под одеялом. Так и не найдя ответа на этот вопрос, она наконец заснула.
Дуглас неожиданно проснулся среди ночи, весь в поту, и несколько минут не мог вспомнить, где он находится. Увидев Аликс, он вздрогнул. Его пробудило страшное желание овладеть этой женщиной. Это желание было мучительным и непонятным.
Он вспомнил, как она пришла к нему ночью и стояла возле его кресла, совершенно нагая, в ожидании его приговора. А он так унизил ее тогда. Это было слишком жестоко с его стороны. Он не должен был так с ней поступать. Но что ему оставалось делать? Принять то, что она ему предложила, и тем самым признать ее своей женой и признать, что она победила. Она и ее отец. Признать, что его можно поймать на такой дешевый трюк: ей достаточно было раздеться и дать ему взглянуть на себя.
И все-таки ему хотелось, чтобы она снова предложила ему себя. Он выругался, но это не помогло. Он хочет эту женщину. Разве можно упрекать себя за это? Это нормальная реакция нормального мужчины. Что может ему помешать? Здесь темно, на улице хлещет дождь, и они совершенно одни.
Все, что казалось таким важным в обыденной жизни, все отношения и условности, все это утратило свою реальность и уже не имело никакого значения. Он осторожно придвинулся и положил руку ей на грудь. Она тихо застонала, и от этого звука у него дико заколотилось сердце. Осторожными мягкими движениями он начал гладить ее тело. Кожа была нежной и шелковистой. Почему она не просыпается? Ему хотелось прижаться к ней каждой клеточкой своего тела, чтобы она обняла его своими теплыми руками. Прикосновение ее горячей щеки обжигало ему плечо. Он просто умирал от желания поцеловать ее. В
