детскую одежду и пинетки и так далее в том же духе.
Колин по достоинству оценил этот отвлекающий маневр, и в его синих глазах появился хищный блеск.
— Вы думаете, эти предметы интересуют только женщин? Ну нет, мне они тоже очень интересны. Уверяю вас, я буду очень стараться, чтобы у Джоан поскорее вырос большой живот, в котором будет мой ребенок.
— Колин, как можно!
— Да-да, может быть, я даже выучусь вязать, и тогда мы сможем вдвоем сидеть у камина, щелкая спицами и выбирая имя для нашего отпрыска.
Софи, делая вид, что не слышит его, невозмутимо сказала:
— Ну вот, теперь огонь в камине будет гореть несколько часов. Пойдем, Алике. Спокойной ночи, Синджен.
Когда за ними закрылась дверь, Колин подошел к кровати, сел и задумчиво посмотрел на жену.
— Твои невестки так же опасны, как и их мужья. Только их уловки иного свойства. Лично я не доверяю им ни на йоту. А теперь, Джоан, расскажи мне, что вы замышляете.
Она нарочно зевнула пошире.
— Уверяю тебя: ничего. О Господи, по-моему, я могла бы проспать целую неделю.
— Джоан, не встревай в мои дела, — сказал он спокойно, пожалуй, слишком спокойно.
— Ну разумеется, — ответила она и раскрыла было рот, чтобы изобразить еще один зевок, однако передумала.
Это не укрылось от его взгляда, и, пристально глядя на нее, он вопросительно поднял бровь.
— Ты мне много чего сказала, когда я приехал из Эдинбурга. Ты была так больна, что бредила, и на языке у тебя было то же, что и на уме. Ты все время повторяла, что должна меня защитить; не могу сказать, что это было мне в новинку, но ты постоянно лопотала о Робби Макферсоне и о том, что он здесь. Ну так вот, дорогая моя женушка, я приказываю тебе никуда не отлучаться из замка. Предоставь мне справляться с этим ублюдком.
— Он очень миловидный, — сказала Синджен и тут же поняла, что сболтнула лишнее. У нее пресеклось дыхание, и на лице мелькнуло выражение испуга.
— Ах вот оно что, — промолвил Колин, наклонившись над ней и положив руки на переднюю спинку кровати по обе стороны от ее лица. — Стало быть, ты встречалась с Робби, не так ли? Когда? Где?
Она попыталась небрежно пожать плечами, но это было нелегко, поскольку теперь его пальцы легонько поглаживали ее горло. А не придет ли ему в голову придушить ее?
— Я каталась верхом и повстречалась с ним у озера Лох-Ливен. Он повел себя немного невежливо, и я уехала. Вот и все.
— Ты врешь, — сказал Колин и вздохнул, вставая со своего места.
— Ну, еще я забрала у него его лошадь. Но больше я ничего ему не сделала, честное слово. — Тут она вспомнила об ударе хлыстом и открыла было рот, чтобы сказать об этом, но Колин опередил ее:
— Ты забрала у него лошадь! Черт побери, я и не подозревал, что женщинам так нравится совать свой нос в то, что их не касается! Нет, не пытайся нагромождать еще больше вранья, просто пообещай мне, что не выйдешь за пределы замка.
— Нет, — решительно сказала она. — Я не могу тебе этого обещать.
— Тогда мне придется запереть тебя в твоей спальне. Я не потерплю ослушания, Джоан. Роберт Макферсон — человек опасный. Ты сама в этом убедилась, когда осколок камня поранил тебе щеку.
Его слова не слишком обеспокоили Синджен; в конце концов, теперь с ней были Алике и Софи. Втроем они смогут оградить Колина от любой опасности.
— Я согласна с тобой, — сказала она. — Он действительно опасен. Это странно, ведь у него такое хорошенькое лицо.
— Может быть, именно из-за этого он и стал таким подлецом. Впрочем, это не более чем мое предположение. Когда он повзрослел и достиг возраста мужчины, черты его лица не сделались тверже, как тому надлежало быть, а, напротив, смягчились. Вот он и ожесточился, стал злобным и упрямым. Ну что, жена, будешь ты меня слушаться или нет?
— Ах, Колин, ты же знаешь: в большинстве вопросов я охотно подчиняюсь твоей воле. Но в некоторых делах ты должен позволить мне поступать так, как я считаю нужным.
— Ну да, разумеется, и одно из этих твоих «некоторых дел» — наше супружеское совокупление.
— Вот именно.
— Ты говоришь об этом с такой уверенностью, потому что знаешь — я не такой мерзавец, чтобы овладеть тобой теперь, когда ты еще не оправилась после болезни. Я прав?
Он был прав, и Синджен пришлось утвердительно кивнуть.
Он вздохнул, запустив пальцы в свои густые черные волосы.
— Джоан, я дурно вел себя с тобой, когда приехал домой из Эдинбурга в первый раз.
— О да, ты вел себя как невыносимо мелочный, гадкий невежа.
— По-моему, ты сгущаешь краски, — возразил он, несколько смутившись. — Во всяком случае, теперь я убедился: мои дети очень к тебе привязались. Мой маленький шестилетний сын рисковал жизнью, чтобы приехать за мной в Эдинбург.
— Я знаю. Когда я вспоминаю об этом, у меня кровь стынет в жилах. Он очень храбрый мальчик.
— Он — мой сын. Она улыбнулась.
— А Далинг, когда ее удается уговорить вынуть палец изо рта, поет тебе дифирамбы. Впрочем, ее хвала больше относится не к тебе, а к твоей лошади.
Колин был явно озадачен и, к удивлению Синджен, казался немного расстроенным.
— Теперь ты согласен, что руководить ведением домашнего хозяйства — это мое законное право и прямая обязанность?
— Наверное, ты права. Кстати, Макдуф сказал, что ты попросила его передать мне кое-что на словах. Ты будто бы сказала, что не собираешься красть мою шкатулку. Что ты хотела этим сказать?
— Я хотела сказать, что вовсе не желаю что-либо у тебя отбирать, что я бы ни за что не стала покушаться на то, что принадлежит тебе, — как эта шкатулка, которую ты прятал в дупле дуба, чтобы ее не увидел твой жадный брат. Я просто хочу разделить с тобой то, что принадлежит нам обоим. Я не Малколм и не твой отец.
Он отвернулся.
— Я вижу, что Макдуф чересчур разговорился.
— Он просто хотел, чтобы я лучше поняла тебя. А когда у тебя день рождения?
— В последний день августа. Но зачем ты спрашиваешь?
Она только молча покачала головой и улыбнулась. Интересно, стихи каких поэтов ему нравятся больше всего? Подумав об этом, Синджен зевнула, на сей раз уже непритворно, и Колин сказал:
— Спи. Я нисколько не сомневаюсь, что твои братья не преминут явиться сюда по следам своих жен. Так и быть, даю тебе разрешение защищать меня от этой парочки. Кстати, насколько я могу судить, их жены не подозревают о том случае, когда их супруги вломились в нашу спальню.
— И слава Богу.
— Может быть, мне стоит им рассказать?
— Колин, что ты говоришь?! Впрочем, я вижу, что ты шутишь.
— Конечно, шучу. Вот еще что: Дугласу и Райдеру известно, что их жены здесь?
— Конечно, известно.
— Как же они отпустили их одних? Впрочем, нет, я ничего не хочу знать об этой истории, от нее у меня, чего доброго, еще волосы поседеют.
Колин подошел к камину и начал раздеваться. Он знал, что жена смотрит на него, он чувствовал на себе ее взгляд.
— По-моему, Алике поступила очень неосторожно, отправившись к нам. От Нортклифф-Холла до замка Вир много миль, а срок беременности у нее еще небольшой, в такое время женщине опасно совершать далекие поездки. Я бы не хотел, чтобы и ты когда-нибудь рисковала потерять ребенка из-за подобной глупости. Когда ты забеременеешь, ты будешь делать только то, что я тебе скажу.
Синджен только молча улыбнулась, глядя на его спину, она знала, что всегда будет поступать по-своему. Ей хотелось, чтобы Колин повернулся к ней лицом и она могла видеть его спереди, видеть целиком.
Он уже снял с себя всю одежду, и она жадно разглядывала его спину, ягодицы, ноги.
Он был само совершенство! Невозможно себе представить, чтобы какой-либо другой мужчина был так же великолепен.
— Колин, — позвала она его и удивилась хрипотце, вдруг появившейся в ее голосе.
— Да? — медленно проговорил он, поворачиваясь к ней лицом.
«Он наверняка знает, наверняка догадывается, о чем я сейчас думаю и чего хочу», — подумала Синджен.
Она сглотнула, глядя на него во все глаза. Какое наслаждение смотреть на него; вот было бы хорошо, если бы он простоял так час или даже еще дольше… Может быть, ей заняться рисованием, тогда он, возможно, согласился бы позировать для нее. Нет, ничего из этого не выйдет, Колин легко разгадает ее уловку.
— Джоан, ты что-то хотела сказать?
— Ты ляжешь со мной сегодня? Обнимешь меня?
— Ну конечно. Я знаю, как тебе это нравится. Это не кажется тебе страшным, не правда ли? Я обниму тебя и даже поцелую — ведь поцелуи тебе тоже очень нравятся, верно?
Он медленно подошел к кровати; он знал, что она хочет подольше полюбоваться им, так почему бы не доставить ей это удовольствие? Ее восхищение его красотой забавляло и, честно говоря, было ему чрезвычайно приятно. Очень хорошо, когда жена так горячо восторгается своим мужем. Внезапно он услышал, как она испуганно втянула в себя воздух, и нахмурился. Потом опустил глаза: под ее восхищенным взглядом его мужское орудие, как и следовало ожидать, ожило и встало в боевую стойку. И его жене сразу стало страшно. А чего она, собственно, ждала — что его мужская принадлежность сморщится и обвиснет?
Черт побери! Хоть бы она поскорее поправилась. Хватит с него ее глупых страхов, они уже действуют ему на нервы.
— Ты больше не уедешь, Колин? Теперь ты останешься дома?
— Да. Раз Макферсон теперь здесь и опять принялся за прежние проделки, я должен остаться и положить этому конец. И я сделаю это, Джоан, притом имей в виду: твоя помощь мне не требуется. Кроме того, у меня есть еще одна причина остаться — похоже, мне придется защищать тебя от
