многим приметам, есть иное имя Ковчега Завета. В одном из самых знаменитых таких романов «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха местопребывание Ковчега-Грааля напрямую связывается с Эфиопией. Легенды «Кобра Нагаст» находят также отражение и в скульптурных изображениях относящегося к той же эпохе Шартрского собора, строители которого были вдохновлены знаменитым религиозным деятелем того времени епископом Бернардом Клервоским. Видимо, кто-то, знавший эфиопскую версию судьбы Ковчега, познакомил с ней и Бернарда и Эшенбаха, а, может быть, и содействовал тому, чтобы эта версия была зашифрована как в «Парцифале», так и в шартрских скульптурах.
Проблема осложняется еще одним обстоятельством. Примерно в то же время, когда в Европе вспыхнул неожиданный интерес к судьбе давно утраченного Ковчега, получило распространение странное «Письмо», якобы присланное папе и европейским монархам неким «пресвитером Иоанном», который именовал себя повелителем христианского царства на Востоке и предлагал крестоносцам свою помощь в борьбе с полчищами арабского полководца Саладина. В качестве платы за это он просил выделить его подданным место для молитвы в иерусалимском храме Гроба Господня. Многочисленные факты говорят за то, что «царство пресвитера», если оно вообще существовало, находилось все в той же Эфиопии. Это подтверждается и тем. обстоятельством, что посланцы эфиопских христиан действительно побывали в то время в Иерусалиме и добивались для себя такого места в храме. (Они и получили его, но только после захвата города Саладином в 1187 году.) И словно для того, чтобы окончательно запутать всю историю, в романе «Молодой Титурель», продолжившем и завершившем эпопею поисков Грааля-Ковчега; местом его окончательного упокоения было названо «царство пресвитера Иоанна».
Теперь уже и непосвященному становится ясно, что нити загадки тянутся в Палестину и Эфиопию времен крестовых походов, и остается лишь опознать тех людей, которые были связаны с этими местами и обладали достаточным влиянием, чтобы внушить европейцам мысль о том, что Ковчег существует и находится в Эфиопии. Заслуга Хэнкока состоит в том, что он такую «подходящую» группу людей нашел. Согласно его гипотезе, то были члены знаменитого рыцарского ордена тамплиеров.
Действительно, история этого ордена с первых же шагов связана с Палестиной. В 1119 году, когда палестинское государство крестоносцев возглавлял король Болдуин, девять французских аристократов прибыли в Иерусалим и попросили разрешения основать здесь новое «Братство бедных рыцарей Христовых и Соломонова Храма», в просторечье — храмовников, или тамплиеров. Болдуин разрешил им построить здание на Храмовой горе, неподалеку от мечети Эль-Акса. Храмовники заявили, что их главной задачей будет охрана дороги Иерусалим-Яффа от нападений арабских отрядов. На самом же деле охраной они почти не занимались — это вполне успешно делали их конкуренты из ордена иоаннитов.
Храмовники же занимались чем-то другим. Судя по сохранившимся сведениям, они усиленно исследовали недра Храмовой горы. Спустя почти 800 лет израильские археологи обнаружили пробитый ими туннель, уходивший далеко под основание Эль-Аксы — туда, где в Соломоновы времена находилось основание Первого Храма.
Что именно искали там храмовники, неизвестно — этот орден с самого начала окружил свою деятельность непроницаемой завесой тайны. Нарушителям клятвы молчания грозило исключение из ордена и суровое наказание. Можно, однако, догадаться, что воображение; храмовников, по всей видимости, воспламеняла еврейская легенда, согласно которой в недрах Храмовой горы спрятаны сокровища древнего Храма, в том числе и сам Ковчег Завета. Надежда на обретение этих древних реликвий сыграла немалую роль в истории крестовых походов вообще. Как пишет в своем исследовании «Поиски Грааля» Эмма Юнг (жена знаменитого Карла Густава Юнга), «глубоко укорененная в средневековом воображении мысль о «скрытых сокровищах» была одной из причин того, что призыв к освобождению Гроба Господня вызвал такой мощный отклик во всей тогдашней Европе».
Видимо, первые храмовники не нашли того, что искали, потому что семь лет спустя они вернулись в Европу и здесь обратились за помощью к уже упоминавшемуся Бернарду Клервоскому (среди членов «девятки» был родной дядя епископа). По настоянию Бернарда церковь собрала специальный собор в Труа и утвердила там новый орден и его устав. В уставе ничего не говорилось о тайных целях ордена, но один из более поздних источников утверждает, что «истинной задачей храмовников были поиски свитков, запечатлевших тайные традиции древних евреев и египтян». Бернард начал чуть не в каждой проповеди прославлять новый орден и призывать к вступлению в него. Толпы молодых людей хлынули в ряды храмовников, и уже к концу века их орден стал одним из самых могущественных, самых богатых и, добавим, самых засекреченных среди европейских монашеских орденов того времени.
Хэнкок полагает, что первые храмовники все же что-то нашли. Не Ковчег, конечно, — об этом сразу стало бы широко известно, но, возможно, какие-нибудь древние рукописи. Во всяком случае, именно со времен храмовников в Европе — под влиянием того же Бернарда — зарождается совершенно новая, готическая архитектура, одним из первых образцов которой и был Шартрский собор. Не исключено, говорит Хэнкок, что эта архитектура и была воплощением «древних традиций», открытых храмовниками в каких-то документах, относящихся к постройке Первого Храма.
Как я уже сказал, Шартрский собор впервые отразил в своих скульптурах эфиопскую легенду о похищении Ковчега Менеликом. А вслед за тем — почти в те же годы легенда эта проникла и в рыцарский роман о поисках Грааля — с легкой руки Эшенбаха и его продолжателей. Можно думать, что и она пришла в Европу через храмовников. Вспомним, что храмовники должны были стать свидетелями прибытия в Иерусалим посланцев эфиопских христиан. От них они могли узнать и о существовании в Эфиопии огромного христианского царства, и о легендах, изложенных в манускрипте «Кобра Нагаст». Первая новость могла положить начало слухам о «царстве пресвитера Иоанна» — тем более что официальный титул тогдашних эфиопских царей включал слово «Иан» (произведенный от «Иано», что означало пурпурное одеяние царей), а это слово легко могло превратиться в европейское «Иоанн». Что же до второй новости — о местонахождении исчезнувшего Ковчега, — то она тем более могла подхлестнуть воображение храмовников, которые вот уже долгие годы разыскивали эту реликвию. Более того, она могла дать новый толчок этим заглохшим к тому времени поискам.
Подтвердить или опровергнуть все эти догадки могут только детальные исследования. Прежде всего, необходимо установить, не содержится ли в источниках упоминаний о связях между храмовниками и Эфиопией. История тогдашней Эфиопии известна относительно неплохо. Примерно в 1000 г. н. э. здесь была свергнута царствовавшая до того династия потомков Менелика, этого легендарного сына Соломона и царицы Савской, и на престол взошла некая Гудит (возможно — Йегудит), предводительница эфиопских еврейских племен, давно воевавших с христианскими царями страны. Однако в северной части Эфиопии сохранилась власть другой Династии, Загве, и царем ее во второй половине XII века стал некто Харбай. Свое правление он начал с того, что изгнал из страны младшего брата Лалибелу, опасаясь, что тот покусится на трон. В 1160 году Лалибела бежал из Эфиопии в Иерусалим, где и провел последующие четверть века.
Отметим несомненную возможность прямого контакта Лалибелы с Иерусалимскими храмовниками и пересказа им эфиопской легенды о судьбе Ковчега. Но, прежде чем вдаваться в последствия этого знакомства, проследим за дальнейшей судьбой изгнанного принца. В 1185 году, после смерти Харбая, он вернулся в Эфиопию, вступил на трон и перенес столицу царства в свой родной город Роха. Здесь он воздвиг 11 великолепных христианских церквей, высеченных из монолитных скал (они сохранились до наших дней и совсем недавно — решением ЮНЕСКО — объявлены одними из Величайших архитектурных памятников мира, подлежащих тщательной охране). В память о своем пребывании в Иерусалиме Лалибела переименовал реку, текущую через город, в Иордан, а холм над нею — в «Дебра Зейт» («Масличную гору»). Судя по всему, он хотел превратить Роху в Новый Иерусалим — неслучайно одна из новых церквей получила название «Бета Голгота», по аналогии с иерусалимским Храмом Гроба Господня, где Лалибела получил от Саладина специальный «эфиопский алтарь». Чтобы закончить историю принца, скажем еще, что вскоре после его смерти династия Загве сошла со сцены — ее последний монарх отрекся от трона в пользу потомков Менелйка, и с 1270 года династия этих «Соломонидов» продолжала царствовать в Эфиопии: ее последним представителем был император Хайле Селассие, свергнутый марксистами в 1974 году.
А теперь вернемся к храмовникам-тамплиерам. Мы отметили возможность их личного знакомства с Лалибелой, а через него — с легендами эфиопской книги «Кебра Нагаст». Косвенным подтверждением этого знакомства являются все упомянутые выше факты, говорящие о том, что именно с этого момента начинается распространение в Европе «эфиопской версии» судьбы Ковчега, причем — прежде всего в,
