нескольких коротких поэм, повествовавших об отдельных эпизодах Троянской войны, не фигурирующих в «Илиаде» и «Одиссее». Так, «Киприя» Арктиноса Милетского излагала предысторию этой войны; «Малая Илиада» Квинта Смирнского заполняла промежуток между «Илиадой» и «Одиссеей», рассказывая о дальнейших событиях осады Трои — от смерти Гектора и до взятия города (гибель Ахилла; смерть Париса; изготовление «Троянского коня»); во «Взятии Трои» того же Арктиноса рассказывалось о падении троянской крепости, ее разграблении и судьбах ее жителей — царя Приама, его жены Гекубы, дочери Кассандры, вдовы Гектора Андромахи и Елены Прекрасной; поэма «Возвращения» была посвящена истории возвращения греческих героев на родину и судьбам некоторых из них. Следует заметить, что, не будь этих поэм, мы бы не знали сегодня множества знаменитых и красочных деталей, которые ныне у всех на слуху, — ни рассказа о «суде Париса» и похищении им прекрасной Елены (с чего, собственно; и началась вся Троянская распря), ни истории смерти Ахилла, пораженного стрелою в пятку — единственное уязвимое место на его теле, ли многих других; ибо, как уже сказано, ни одной из этих историй нет ни в «Илиаде», ни в «Одиссее».
Тем не менее, несмотря на эту неполноту, именно «Илиада» и «Одиссея» являются самым главным и самым авторитетным источником наших сведений о Троянской войне. Объясняется это, прежде всего тем, что эти поэмы уже в древности обрели-статус величайшего произведения греческой культуры. Древние греки считали их чем-то, далеко выходящим за чисто литературные рамки: они учили и воспитывали на них своих детей, почитали как непреложный кодекс нравственности и зачастую даже руководствовались ими в своей практической деятельности. Влияние этих поэм на европейскую культуру последующих веков тоже было огромно. По их образцу было создано величайшее произведение римской литературы — поэма Вергилия «Энеида»; позднее они вошли в литературный кодекс византийской империи, где стали предметом углубленного изучения и комментирования; а еще позже, проникнув из Византии в Италию, оказали глубокое влияние на культуру Ренессанса. В Новое время, обретя благодаря многочисленным переводам даже более широкую популярность, чем Данте или Шекспир, они стали одной из важнейших основ всего классического образования многих поколений европейцев. Не удивительно, что отношение к этим великим поэмам приобретало порой настолько благоговейный характер, что их подчас даже отказывались признавать творением отдельного, пусть и гениального, человека — один немецкий филолог XVIII века выдвинул в свое время фантастическое предположение, что обе они, и «Илиада» и «Одиссея», были созданы посредством спонтанного «творческого выдоха» всего древнегреческого народа как целого.
Достоверно известно, однако, что сами древние греки упорно приписывали создание обеих поэм одному конкретному человеку — слепому певцу Гомеру — и даже придумали этому человеку развернутую биографию, согласно которой он родился на острове Хиос в Эгейском море, много странствовал по Малой Азии, Египту и самой Греции и оставил потомков — так называемых гомеридов, взявших на себя задачу сохранения и распространения его поэзии. Еще более детальную (и более фантастичную) биографию Гомера придумал Геродот, который приписал ему несколько поколений предков и великое множество путешествий. Из всего этого единственно достоверным является то, что в более поздние века на острове Хиос действительно существовала гильдия или «школа» поэтов, именовавших себя «гомеридами» и исполнявших преимущественно произведения Гомера, которого они считали своим земляком.
Какую позицию в этих спорах занимает современная филологическая наука?
Она считает достаточно вероятным, что в древности и вправду существовал эпический поэт по имени Гомер и что именно он сыграл ведущую роль в окончательном формировании «Илиады» и «Одиссеи» (составные части которых, возможно, существовали уже до него в виде устных поэм). Почему это «достаточно вероятно», станет ясно чуть далее. Пока же заметим вслед за специалистами, что, поскольку некоторые языковые приметы гомеровских поэм близки к особенностям ионийского диалекта древнегреческого языка, который был в ходу у жителей островов восточной части Эгейского моря, то и предание о хиосском происхождении Гомера могло иметь под собой реальную основу, поскольку Хиос относится к Ионическим островам. Многие специфические детали «Илиады» свидетельствуют, что ее автор был хорошо знаком с географическими и климатическими особенностями Хиоса, Родоса и других островов, а также близкого к ним малоазийского побережья. Он, например, упоминает о птицах, гнездящихся в устье реки у малоазийского города Эфес, о виде на горы, открывающемся с Троянской равнины, о северо- западных ветрах, преобладающих на Хиосе, и т. п. Таких восточноэгейских примет много меньше в «Одиссее», что, в частности, побудило Аристотеля высказать предположение, что эта поэма была написана Гомером в глубокой старости, а других исследователей — даже утверждать, будто она вообще приналежит иному автору (к тому же она совершенно отлична по жанру). Тем не менее современная филология и здесь пришла к выводу, что, при всех сомнениях, «Одиссея» была как минимум вдохновлена Гомером, а то и создана им самим. Однако время создания обеих поэм представляется сегодня несколько иным, чем в древности: определенные детали текста побуждают отнести «Илиаду» к концу IX, «Одиссею» — скорее даже к середине VIII века до н. э. А это означает, что они существенно моложе древних поэм «Эпического цикла».
Тем не менее «Илиаду» и «Одиссею» нельзя противопоставлять этим поэмам. Как показал в 30-е годы нашего века американский филолог Малькольм Пэрри, поэтика «Илиады» и «Одиссеи» — это все же поэтика устного эпического творчества, и в этом смысле их создатель был прямым продолжателем традиции пред-. шествовавших ему эпических сказителей. Не случайно Гомер и сам применяет для определения поэта тот же термин «аэд», который в древности характеризовал этих певцов-сказителей. Но он. был весьма особым их продолжателем. В своих поэмах он далеко превзошел всех безвестных предшественников. Как показало изучение еще сохранившихся (на Балканском полуострове и в других странах) традиций устного эпического творчества, для поэтов-певцов и сказителей характерно создание сравнительно небольших «песен» (т. е. коротких поэм), каждая из которых содержит часто всего один законченный эпизод и исполняется (при подходящем случае и в подходящей обстановке) в один прием. Это опять же подтверждает сам Гомер, пересказывая в «Одиссее» две такие. законченные песни: одну — о любовном романе между богом Аресом и богиней Афродитой, другую — о придуманном Одиссеем «Троянском коне», — каждая из которых занимает примерно по 100 строк поэмы. Примеры таких же коротких поэм сохранились и в «Эпическом цикле». Так вот, по утверждению специалистов-филологов, главное и величайшее новаторство Гомера состояло в резком переходе от этих коротких песен к качественно новому поэтическому жанру — к монументальной эпической поэме, включающей десятки песен и многие тысячи строк (в одной «Илиаде» их более 16 тысяч). Это новаторство Гомера можно уподобить разве что столь же революционному прорыву последующих времен — изобретению романа как совершенно новой формы повествования. Громадность материала, который становился при этом доступен, широта возникавшей отсюда картины событий, их историческая и психологическая глубина не могли не произвести огромного впечатления на слушателей, привыкших доселе исключительно к коротким рассказам. Можно думать, что слушатели Гомера были столь же потрясены, когда этот неведомый им прежде слепой певец из вечера в вечер несколько дней подряд исполнял перед ними свое монументальное творение. Сам размах этого исполнения предполагал совершенно исключительные творческие качества нового певца, и не удивительно, что имя Гомера с такой силой врезалось в память народа. Не удивительно также, что устная эпическая традиция, достигнув в поэмах Гомера своего высшего, развития, достигла в них и своего естественного завершения: после Гомера петь «по-старому» стало практически невозможным.
Произносившийся самим Гомером текст, скорее всего, был нестабильным и несколько менялся от выступления к выступлению. Это не удивительно, ведь, греки в те времена еще не знали письменности, ее широкое распространение началось, мы говорили об этом, лишь во второй половине VIII века до н. э. Но так как слушатели Гомера не обладали его памятью и способностями и в то же время хотели знать его «божественные» (как они их называли) поэмы от слова до слова, то можно думать, что уже с началом распространения греческой письменности начались попытки записи этих поЗм и постепенного приведения этих записей к одному стабильному («каноническому») варианту. Согласно некоторым древнегреческим источникам, уже в середине VI века до н. э., при афинском правителе-тиране Писистрате, «Илиада» зачитывалась по его приказу перед толпами, собиравшимися на площади около построенного тираном величественного храма богини Афины. Поскольку она именно «зачитывалась», то была, надо думать, уже записана, и итальянский философ Нового времени Джамбатиста Вико (1668–1744) даже предположил, что именно по приказу Писистрата поэмы Гомера и были записаны в первый раз и притом в окончательном, «канонизированном» виде, дабы предотвратить дальнейшую порчу этого «национального достояния» при
