сдвинуть с места фундамент могло только мощное землетрясение. Вывод опять напрашивался сам собой: если Троя-6 погибла не в результате осады и штурма, то, значит, Троя-6 тоже не является гомеровской Троей! Точно так же, как Дорпфельд в свое время опроверг Шлимана, Блеген теперь опроверг Дорпфельда, и с убедительностью этого опровержения вынужден был согласиться и сам Дорпфельд, когда в 1935 году посетил раскопки Блегена.
Но Блеген сделал и нечто намного большее. Поняв, что Троя-6 не может быть гомеровской, он стал искать следы гомеровской Трои в более поздних культурных слоях. Он проделал гигантскую работу по детальнейшей датировке всего Гиссарлыкского холма, от основания до макушки, и выявил в нем 11 культурных слоев, которые распадались на пятьдесят (!) подслоев. Два из них — 7а и 7б — располагались непосредственно над Троей-6, друг за другом, и, как оказалось, в одном из них, в подслое 7а, Блегена ожидали поистине сенсационные открытия. Прежде всего, он установил, что город, возникший на развалинах Трои-6 спустя примерно полвека после ее разрушения (Блеген назвал его «Троя-7а!»), был построен внутри тех же стен, что и Троя-6. Это означало, что многие из характеристик Трои-6, открытых Дорпфельдом, — участки стен, поврежденные штурмом, неплотно уложенные камни в том месте, где, по Гомеру, пытался взбежать на стену Патрокл, слабина в западной стене, могучие ворота и бастионы, даже характер посуды — все это относилось и к Трое-7а. Это означало также, что спустя полвека люди вернулись на развалины и отстроили свои жилища, но почему-то не стали восстанавливать разрушенные крепостные укрепления. Почему?
Объяснение этого факта потребовало дальнейших раскопок, в ходе которых Блеген сделал еще более поразительные открытия. Изучая характер построек в исследуемом подслое, он установил, что постройки Трои-7а были куда бедней и примитивней, чем в непосредственно предшествовавшей ей Трое-6, раскопанной Дорпфельдом, но зато их было намного больше. Там, где раньше высилось лишь несколько элегантных зданий, группировавшихся вокруг дворца, теперь располагался запутанный лабиринт однокомнатных каменных строений, настоящих лачуг, явно построенных на скорую руку, как попало, вплотную друг к другу, в страшной скученности. Троя-7а мало походила на царственную Трою-6 — она, скорее, напоминала лагерь беженцев. Казалось, будто окрестные жители внезапно хлынули в разрушенный землетрясением город и наскоро стали строить жилища-времянки среди развалин, не имея ни времени, ни средств восстановить прежние здания и дворцы или залатать поврежденные крепостные стены. Более того, внутри многих лачуг, у входа, Блеген обнаружил следы некогда вкопанных в землю громадных, в человеческий рост, глиняных сосудов, в которых древние. обычно хранили съестные припасы.
Впечатление было такое, будто жители не просто бежали за стены от какой-то внезапной опасности, но еще и ждали длительной осады — потому и собирали запасы продовольствия. Об «осадном положении» говорило и почти полное отсутствие в развалинах Трои-7а каких-либо следов импортной посуды или тканей — все находки были местного производства, как будто связи города с наружным миром были перерезаны. Свое последнее открытие Блеген сделал уже внутри жилищ Трои-7а. Их стены демонстрировали следы насильственного разрушения, там и сям обнаруживались куски обожженного дерева, под одной повалившейся стеной был найден человеческий скелет, в другом месте — человеческий череп, пробитый стрелой. Эти следы разрушения и гибели могли быть оставлены только войной. Взятые вместе, все эти находки выстраивались в связную картину: известие о приближении врага — торопливое бегство людей со всей округи под защиту крепостных стен — осада — штурм — взятие и разрушение города.
По оценке Блегена, Троя-7а была взята штурмом не более чем через 50 лет после землетрясения и не позднее чем в 1240 году, т. е. «именно в тот период, — писал он, — когда микенские царства материковой Греции переживали самый высший расцвет и наверняка были достаточно могущественными, чтобы предпринять совместную военную экспедицию» (К. Блеген, «Троя и троянцы»). То же самое можно сказать й иначе: гомеровская Троя существовала — это была Троя-7а.
Ошибка Дорпфельда была вполне извинительной: не имея в руках тех методов, которыми (40 лет спустя) располагал Блеген, он приписал Трое-6 те признаки, которые на самом деле принадлежали лежавшей буквально над ней, почти без перерыва, Трое-7а. Но основной вывод Дорпфельда был, по мнению Блегена, бесспорен. «Не может быть больше сомнения, — писал Блеген в той же своей книге, — что Троянская война, в которой коалиция ахейцев, или микенцев, сражалась с троянцами и их союзниками, была исторической реальностью… И Троя-7а, которая и должна быть признана настоящей Троей, была той самой крепостью, чья осада и штурм так врезались в память трубадуров и бардов, что они передали своим потомкам имена героев, сражавшихся в этой войне». В этом замечательном обобщении итогов всех трех стадий исследования Трои — шлимановской, дорпфельдовской и собственно блегеновской — есть только одна неточность: найденные Блегеном факты в действительности свидетельствовали лишь о разрушении Трои, но не могли служить доказательством, что этому разрушению предшествовала предварительная осада. Что, собственно, подкрепляло мысль об осаде? Только разве что вкопанные у входа в дома кувшины с продуктами? Но ведь и в Помпеях тоже были найдены такие кувшины, а Помпеи никто не осаждал, как известно. Не случайно один археолог (уже после раскопок Блегена) насмешливо заметил, что «разрушение Трои — это исторический факт, но ее осада — всего лишь возможность».
Новый свет на вопрос о реальности осады Трои был пролит лишь спустя полвека, когда все герои нашего рассказа давно уже сошли с исторической и просто жизненной сцены. В 1988 году, ровно через 50 лет после завершения раскопок Блегена, на Гиссарлыке начала работать новая археологическая группа под руководством Манфреда Корфмана. В числе прочего она произвела широкую разведку в окрестностях Гиссарлыка и, в частности, к юго-западу от него, вблизи высокого могильного кургана конической формы Бесик-Тепе. Во времена «классической», послегомеровской Греции (с V века до н. э. и позже) этот курган считался «могилой Ахиллеса», и именно на нем в свое время позировали для истории персидский царь Ксеркс и великий Александр Македонский. А в наше время экспедиция Корфмана сделала здесь весьма важное открытие. Во-первых, было обнаружено, что именно здесь в XIII–XII веках до н. э. (то есть во времена предполагаемой Троянской войны) находился морской берег. А во-вторых, всего в нескольких метрах от тогдашней береговой линии было найдено захоронение XIII века до н. э., содержавшее около 50 камер-гробниц с прахом кремированных людей. В гробницах сохранилось множество погребальной посуды и других предметов греческого производства. Среди этих предметов были также камни, игравшие роль личных печатей микенских аристократов.
Близость этого «греческого кладбища» к тому кургану, который греческая традиция упорно именовала «могилой Ахиллеса», а также к древнему морскому берегу была слишком красноречивой, чтобы быть случайной. Гомер («Илиада», 14:30) говорил о лагере, который греки во время осады разбили вблизи моря («Их корабли от равнины, где бились, далеко стояли // берегом моря седого…»); он говорил также, что здесь же, вблизи своего лагеря, греки хоронили героев, павших во время осады. Не нашел ли Корфман этот гомеровский лагерь? Тогда это однозначно доказывало бы историческую реальность осады города. Сам Корфман сформулировал свое мнение крайне осторожно: «Я могу лишь высказать интуитивное впечатление, что открытое нами кладбище в гавани Трои, скорее всего, относится к тем временам, когда происходила Троянская война». Любопытные находки были сделаны и в самой Трое. В южной части древней Трои-6 (и 7а, соответственно) экспедиция Корфмана обнаружила остатки шести домов с таким количеством микенской посуды, которое невольно порождало вопрос, не находилась ли здесь когда-то греческая торговая колония (доказано, например, что в Милете, много южнее Трои по берегу моря, такая колония действительно существовала). В таком случае захоронению, найденному Корфманом в Бесик-Типе, можно было бы дать и другое, более прозаическое объяснение — это могло быть, например, кладбище богатых микенских купцов, живших в Трое. Корфман и впрямь нашел признаки того, что Троя-6 была достаточно большим городом, далеко выходившим за стены той крепости, которую раскопали Дорпфельд и Блеген, и потому — особенно учитывая ее географическое расположение на берегах Дарданелл — вполне могла привлечь к себе внимание купцов из разных стран. Но ведь в той же мере и по тем же причинам она могла привлечь к себе и внимание хищных завоевателей! Уж очень многое в Трое-6 и 7а несло на себе следы чисто военных разрушений.
На окончательный выбор могли бы существенно повлиять показания каких-нибудь «независимых» свидетелей тогдашних событий. Но были ли у гомеровских Микен и Трои современники и одновременно близкие соседи, которые могли бы оставить такие свидетельства? Как ни странно, были — и даже два: Крито-Минойское царство на западе и Хеттская империя на востоке. К ним мы и обратимся на этом последнем витке нашего исторического расследования.
