Дело Судьи Ди

Дело Судьи Ди

Однажды My Да спросил:

– Бывает так, что государство, способное выставить на войну пять тысяч колесниц, граничит с государством, способным выставить на войну также пять тысяч колесниц, а граница между ними проходит через деревню, в которой живет одна семья. Часть родственников – подданные одного государства, а часть – подданные другого. Можно ли считать их верными подданными, можно ли им доверять?

Учитель ответил:

– Если правители этих государств человеколюбивы и понимают справедливость, такая деревня станет для обоих источником мира. Если правители нечеловеколюбивы и не понимают справедливости, такая деревня станет для обоих источником беспокойства. Если же правители алчны и хотят свою часть деревни сохранить, а чужую – поссорить с ее правителем, семья все равно останется единой, а оба государства лишатся и верных подданных, и всей деревни, и покоя.

Конфуций. “Лунь юй”, глава XXII “Шао мао”

<Дошедшие до нас списки “Лунь юя” (“Суждений и бесед”) насчитывают двадцать глав. Двадцать вторая глава, представлявшая собою, по свидетельству некоторых древних комментаторов, квинтэссенцию конфуцианской мудрости и написанная Учителем собственноручно за несколько месяцев до кончины, считалась утерянной еще во времена царствования Цинь Ши-хуанди (221 – 209 гг. до н э. ), во время его знаменитых гонений на конфуцианскую ученость и культуру. Однако мы не исключаем, что в руки столь пытливого исследователя и неистового коллекционера, каким был X. ван Зайчик, каким-то образом мог попасть текст драгоценной главы. Его домашняя библиотека до сих пор закрыта дня посторонних, и лишь правнуки ученого посредством весьма длительных и утонченных процедур ежедневно оспаривают друг у друга честь стирать с ксилографов и свитков пыль – и не пускать к ним чужаков (здесь и далее – примеч. переводчиков).>

Багатур Лобо

Ханбалык, гостиница “Шоуду”,

21-u день первого месяца, отчий день, вечер

До наступления Чуньцзе – Праздника Весны, он же начало нового года – оставалось три дня.

Всего три дня.

Хотя христианский мир уже двадцать один день жил и в новом году, и в новом тысячелетии, в многонациональной Ордуси среди целой череды новых годов по самым разным летосчислениям особо знаменательной издревле почиталась встреча Нового года именно по ханьскому лунному календарю – поскольку численна преобладающим было ханьское население империи и к ханьцам же относился императорский род.

Новый год, какие бы новомодные ни случились веянья, – праздник в первую очередь семейный, и каждый отмечает его в кругу ближайших родственников сообразно обычаям своего народа в достатку семьи. А Сын Неба, как писал еще в двадцать второй главе “Бесед и суждений” наш Учитель Конфуций, подобно отцу, объемлет заботой внемлющий его мудрости народ и по-отечески чуток к нуждам и радостям несчетных своих подданных. Ибо, что есть народ и правитель при благоденствующем правлении? Единая семья. Каждый ордусский владыка, наравне с прочими общегосударственными, идущими из глубины веков ежегодными ритуалами – прокладкой первой борозды, обращением к Небу и Земле с просьбой о ниспослании богатого урожая, молитвах о прекращении засухи, буде таковая, к вящему удивлению народов, случалась, – брал на себя заботу и об иноплеменных праздниках, весьма часто появляясь на экранах телевизоров с поздравлениями по случаю наступления очередного Нового года по тому или иному календарю; а уж когда подходило время Чуньцзе, отмечал возобновление времен исконно по-ханьски, дома, в Ханбалыке, снова, однако ж, поздравляя народонаселение и с удовольствием принимая поздравления от оного.

Баг еще раз мельком взглянул на экран верного “Керулена”, на новостную ленту сайта khanbalyk.ord – “… прибытие свенской, корёской, французской, немецкой, нихонской, суомской делегаций в Ханбалык… подготовка к торжествам завершается в первицу… первопоказ исторической фильмы „Тропою предков” в первый день Нового года… “ и прочее, прочее, – сладко потянулся, так что хрустнули чуть слышно кости, легко поднялся из кресла и шагнул к окну – туда, где давно уже сидел на подоконнике и наблюдал, что творится за стеклом, неизменный с некоторых пор спутник человекоохранителя рыжий кот по имени Судья Ди.

A за стеклом – творилось. Гостиница “Шоуду”, или, по-русски, “Столица” (как гласила табличка красного лака с выписанным на нескольких ордусских наречиях – обычное в Цветущей Средине дело – названием, вывешенная на въездных вратах просторный гостиничный двор), где заботами Кай Ли-пэна, старинного приятеля ланчжуна<Должность Багатура Лобо. Досл: “молодец посредине”, что-то вроде начальника отдела в министерстве. >, Баг обрел приют на время нынешнего приезда в Ханбалык, стояла как раз на пересечении Ванфуцзина, главной столичной торговой улицы, и широкого тракта, именуемого Дунсылу и по размаху вполне сравнимого с пятью кольцевыми дорогами-лу, опоясывавшими великий город; по Дунсы нескончаемой рекой в обе стороны лились разнообразные повозки. Отсюда, с десятого этажа “Шоуду”, повозки, терялись в сумраке подступающей ночи, казались сплошным потоком огней, широкой змеей с невероятным числом горящих глаз, змеей без конца и без края, замирающей в своем непрерывном движении лишь на короткие минуты, когда на перекрестке зажигался красный свет. Но он быстро сменялся зеленым, и змея возобновляла свое величественное и бесшумное – толстые стекла не пропускали звуков с улицы – движение.

Уже на воздухолетном вокзале Баг ощутил, как много в Ханбалыке людей. Восточная столица всегда была густонаселенным городом, но теперь, в преддверии Праздника весны, число ее обитателей, казалось, удвоилось. Багу пришлось выстоять длинную очередь (небывалое дело!), чтобы нанять повозку такси; впрочем, очередь двигалась споро – четверо служителей в серых форменных халатах и в черных коротких зимних шапках-гуань, выдававших в них служащих самого низшего ранга, тут же направляли к голове очереди освободившиеся повозки, а пятый, утирая пот со лба – и это несмотря на пятнадцатиградусный мороз, – почти кричал, перекрывая вокзальный шум, в маленькое переговорное устройство с длинной гибкой антенной: вызывал новые и новые повозки. А воздухолеты продолжали и продолжали садиться.

Со всех сторон в Ханбалык, в восточную столицу Ордуси – средоточие и оплот ордусской верховной власти Цветущей Средины, в самой сердцевине хранящей окруженный тысячелетними стенами Пурпурный запретный город, обитель императора, – стекались гости. Ехали стремительными куайчэ, летели воздухолетами, плыли через Тяньцзинь кораблями со всех концов и изо всех уголков необъятной империи, а также и из-за ее пределов: всякая страна считала своим непременным долгом послать к ордусскому двору своих представителей, дабы в день наступления Нового года разделить ликование пышного празднования.

Столица была переполнена приезжими, в многочисленных гостиницах и на постоялых дворах не осталось свободного места, хотя специально к празднованию по особому императорскому указу в короткие сроки возвели громадный гостиничный комплекс “Тысячелетний феникс”, где можно было заказать как самую простую комнату, так и снять отдельный домик, в коем и князю было бы незазорно остановиться. Оказались заняты все места даже в подворьях при христианских, буддийских, даосских и многих других ханбалыкских храмах; хотя далеко не все из их нынешних постояльцев на самом деле были именно христианами, буддистами или последователями учения Лао-цзы. Служащие Столичного путноприимного управления работали круглые сутки, не успевая пообедать. Ведь писал же великий Конфуций в двадцать второй главе “Бесед и суждений”: “Благородный муж должен служить народу” не помышляя о сне и пище”.

В том, что празднование будет именно пышным, если не сказать роскошным, сомнений ни у кого не было: в этом году к Чуньцзе добавилось еще два радостных события – шестидесятилетие здравствующего императора Чжу Пу-вэя и тридцатый год его восшествия на престол. К тому же десять дней назад на резном мраморном столпе, что у врат Тяньаньмэнь, рано утром невесть откуда явилась белая сова и прокричала громко три раза, а это – несомненное, давно известное в истории знамение, ясно указывающее на то, что Небо вполне довольно деяниями того, кому вручило Мандат на правление; и честь сего случая было принято решение о перемене с первого числа первой луны девиза правления: с “Человеколюбивого взращивания” на “Совершенномудрое вскармливание” – еще одно важное для народа и страны событие. По всему выходило,