Вроде Бога.
«В Розовом» — то есть в Боге.
«Свиньи» — секретное наименование людей. Мы свиньи?
Они что, инопланетяне, которые считают себя выше нас? А, Мэтт? И что обозначает «Гора грома», кроме ночного клуба?
Однажды вечером Феликс пошел с девушкой в клуб «Гора грома». Он взял с собой гитару, чтобы поиграть там с местной группой. И тут же заплясал, как Джон Траволта в «Лихорадке субботним вечером». С него тек ручьями пот; казалось, у него сильный жар.
В тот вечер в клубе было много юнцов-ведущих, и все они танцевали. Феликса никто не узнал: в реальной жизни он был совсем не похож на себя на экране.
Тут его затошнило, и брат с сестрой вывели его на воздух. Он упал в канаву прямо перед «Горой грома».
Рядом оказался фотограф, увешанный аппаратурой, но он не хотел снимать, потому что выглядело все слишком страшно.
Ведущие и актеры толпились на тротуаре перед своими «шевроле», включив радио на всю катушку.
Сестра села Феликсу на живот, чтобы хоть как-то остановить судороги. Она видела, как потух свет в его глазах. Тело, которое она сжимала ногами, начало медленно остывать. Она поняла, что Феликс уходит, и очень быстро.
Его сердце перестало биться. Младший брат, который звонил в «неотложку» и возвращался к нему каждые несколько секунд, тоже это понял. Это было ужасно, и ему уже ничем нельзя было помочь.
Вот и все. Джимми Кин [58] стоял там со своей девушкой. Он обратил внимание, что даже после таких страшных судорог ноги Феликса так и остались изящно скрещенными у щиколоток.
Джимми говорит:
— Я думаю, что мы — часть всех живых существ на земле. И те из нас, кто ставит человека на верхнюю ступеньку лестницы, над всеми остальными существами, — в общем, с ними я не согласен. Только подумайте, на какие гадости способны люди. Вряд ли мы стоим наверху… Но мы можем превратиться в другое существо и уйти в другое место. Феликсу просто пришло время отправиться туда. Я не думаю, что там, куда мы все попадем после смерти, плохо. Там здорово.
Возле популярного среди молодых рекламных ведущих клуба у Феликса начались судороги, а в полвторого ночи прямо в «неотложке» у него остановилось сердце. Таблоиды писали о наркотиках. Феликс не был наркоманом.
А если это дело рук мафии?
— Меня это просто убивает. Вы словно разрываете мне грудь и блюете туда, — заявил тогда Джимми Кин бульварным журналистам.
Феликс общался с теми, с кем мы не могли. Может, он и сам точно не знал, с кем, но это именно так. Он ушел от нас в двадцать три года — возраст, в котором, по мнению Боба Тоббинса [59], чаще всего погибают или получают откровение.
О нет…
«Смотри: ты или стареешь, или умираешь. Феликс умер и уже не постареет. Он останется вечно юным, потому что мы никогда не увидим семидесяти- или восьмидесятилетнего Феликса, дремлющего под апельсиновым деревом в своем перуанском поместье, — сказал Спанки. — Это история без продолжения. Он не перезвонил. Он ушел с вечеринки. Он так и не появился… Он нас прокинул…» — Спанки повесил голову.
— А еще что?.. — Помню, как Феликс сказал мне это по телефону.
Значит, мы уже поговорили о его последнем ролике, о том, что он думает о вырубке дождевых лесов, о моем следующем ролике, о новой музыке, которая нам понравилась, о том, что нового у друзей, которых он завел в Орегоне во время съемок ролика «101 замечательное свойство „Флэймекса“». Я начинаю забывать его голос.
— А еще что?.. — рассеянно спрашивал он. И я рассказывал ему о своем дне, о новостях в Саскватче, о чьей-то личной жизни. Личная жизнь его особенно интересовала: тогда он мог поговорить о своей.
Как-то Феликс оказался в одном гостиничном блоке с семейной парой. Он смеялся:
— Они целыми днями катаются на каруселях, причем вопят как трахнутые! В смысле, громко вопят. Вот я трахаюсь гораздо тише, а ты? Ну, я не кричу: «О БЭБИ!!! ДАВАЙ!!! ДАВАЙ ЕЩЕ!!!» Я делаю это вот так (сопит, как задыхающийся бурундук), вот так.
Ему хотелось знать, кто и как «делает это». Главным образом потому, что ему нужно было «делать это» в одном ролике и выбрать изо всей дюжины способов один, подходящий к его роли.
— А еще что?..
— Ничего. Ничего не приходит в голову.
— Слушай, если со мной что-то случится, я найду возможность с тобой связаться. Ну, если умру или типа того. Я как-то вернусь. — Его слова меня немного испугали.
— Ладно, созвонимся, — сказал я.
И мы всегда созванивались. Наверное, так же он говорил и с другими. Просто «Привет…», и ты уже знаешь, кто звонит. Иногда разговор длился не больше двадцати секунд.
— Привет, ты спишь? — сказал он в последний раз.
— Ага, — ответил я.
— Тогда спи. Я перезвоню.
Он не перезвонил. Я буду скучать по его звонкам…
— Привет, это я.
— Привет.
— Что нового, Спанки?
— Ничего.
— Расскажи что-нибудь…
— Ладно… Э-э… вчера ходил в бар с Джеем Ди…
— А, с Джеем Ди, этим гадом позорным… — Значит, Джей Ди ему нравится.
— Что еще? — спросил Феликс. Чуть помолчав, он прошептал совсем как Джек: — Что еще?
— Ты не мог бы мне объяснить, почему время расклеилось? И почему я дружу с парнем по имени Джек, как две капли воды похожим на тебя? И почему он часто уходит в какое-то Розовое?
Кстати, где они оба? И как я вдруг оказался в прошлом?
Розовое-это что-то вроде термина, которым Джек и Мэтт обозначают то, что нельзя объяснить.
— Это путешествие по измерениям, и мы его часть. Это большая часть нас, — говорят они мне.
— Это такое чуждое измерение, что ты не можешь нас понять, — объясняют они.
— А-а…
— Розовое легко понять, когда ты туда попадаешь. — Не пойму, они сказали «попадаешь» или что-то другое?
— Оно должно быть твоим собственным переживанием, — говорит Джек. — Это как объяснять, что такое салфетка, парню, который никогда ее не видел. Как только он ее увидит, все становится очень просто.
— Так Розовое похоже на салфетку? — спрашиваю я Джека.
Он отворачивается и качает головой:
— Да нет же!
Он не может этого объяснить.
Глава 18
Мы снова за стеной, в фильме Алана Паркера. Оконный свет. Света так много-и откуда они его берут?
