Эта всепоглощающая забота делается понятной при сопоставлении ее с планами, обсуждаемыми в Тильзите. Если бы суждено было приступить фактически к разделу Турции, Корфу был бы стержнем, на котором вращалась бы вся операция, развернутая на два фронта, континентальный и морской. Главный Ионический остров Корфу, примыкая к флангу европейской Турции, ставил нас в непосредственное соприкосновение с самыми важными областями этой страны, давал возможность наблюдать за Албанией, за Эпиром и Али, его тираном; позволял нам приобрести сторонников среди начинавших волноваться под турецким игом греков и пробудить в них национальное чувство. Эта островная Греция могла служить для возбуждения восстания в остальной Греции. Ее продолжение на суше, Парга, укрепленная по приказанию императора, и Бутринго, которую он предписал занять, составляли по ту сторону Адриатики наши укрепленные места, предназначенные для десантов. Непрерывность позиций облегчала переход из Италии в Эпир, и в случае, если бы потребовалось внезапно напасть на Турцию, Корфу был одним из тех пунктов, откуда всего легче было начать предприятие.
С другой стороны, Корфу был часовым, выдвинутым на пути к Египту, этому вечному предмету нашей скорби и наших вожделений. Бросьте взгляд на карту. Италия, вытягиваясь к юго-востоку, выставляет свой южный конец по направлению к Египту; прямая линия, исходя из глубины Тарентского залива, проведенная через море, оканчивается у Александрийской пристани. Области Отранто, Бриндизи, Таренто, то, что Наполеон называл “конец сапога”[306] и что вернее представляет каблук, вот место, где западная Европа подходит ближе всего к бывшему нашему африканскому владению.
Отсюда в наше время начинается путь быстрого пароходного сообщения, путь торговых сношений, который через Суец соединяет европейские страны со странами далекого Востока. Пророческий гений Наполеона предвидел значение этой части Неаполитанского государства; именно из Таренто предполагал он отправить экспедицию для возвращения нам Египта. Но Ионические острова, как вехи, стоят на востоке, вдоль пути, по которому нам придется идти. Oни составляют необходимое дополнение к нашей позиции; с потерей их она утратила бы всякое значение. Раз англичане в Корфу, это значит, что выход из Адриатики закрыт, Туренский залив под их строгим надзором. Неаполитанское королевство подвержено нападению с тыла. Наоборот, в наших руках Корфу был бы для нашего флота первой гаванью на востоке, превосходным рейдом, в котором он мог бы укрываться от врагов и морских волн, выжидать для выхода в море благоприятного момента, окончательно подготовить свои силы и броситься на врага.
Хотя обладание Корфу и облегчало нам доступ к Египту, оно не обеспечивало его за нами, пока англичане владели Мальтой и особенно Сицилией. Водворившись на этом большом острове, который дает возможность прервать сообщение между двумя бассейнами Средиземного моря, они могли ударить нам во фланг, преградить нам путь, предупреждать нас повсюду на Востоке и мешать там нашим операциям. Создав себе из Сицилии арсенал и пристанище, они постоянно держали там от восьми до десяти тысяч испытанного войска, готового действовать по всем направлениям. Пока они были на острове, Наполеон считал их хозяевами Средиземного моря. Поэтому-то в октябре и ноябре 1807 г. он старается отложить на неопределенный срок раздел Турции, так как пока не видит еще возможности прогнать их из Сицилии.
В декабре он получил в Милане неожиданное известие: Сицилия была оставлена англичанами.[307] Почти все их войска под командованием генерала Мура были посажены в Палермо на суда, и вскоре стало известно, что они вышли в открытый океан. Куда отправлялись они? Не для защиты ли Португалии от наших войск? Или, может быть, в Балтийское море, спеша на помощь Швеции, которой угрожали русские? Каково бы ни было их назначение, но было достоверно, что возрастающая в других местах опасность вынудила Англию устремить туда свои силы и очистить Средиземное море. С присущей ему быстротой Наполеон тотчас же оценил выгоду, которую он мог извлечь из этого оборота дела, и решил ответить на него движением в противоположном направлении. После Тильзита, рассчитывая еще на содействие датского флота, он, главным образом, предполагал употребить свои эскадры на севере. Теперь, когда юг предоставил ему на некоторое время свободное поле действий, он предписывает своим морским силам быструю перемену фронта и решает перенести их все без исключения в Средиземное море. Он сберег одну эскадру в Бресте, другую в Лориенте, третью в Рошфоре. 12 декабря из Венеции он приказывает послать им всем приказ выйти в море, обогнуть Иберийский полуостров, пройти Гибралтарским проливом и соединиться в Тулоне под командой адмирала Гантома с флотом, который еще находится у него в этом порту и к которому в то же время должны присоединиться шесть кораблей, вызванных из Кадикса.[308] Дело закипает тотчас же; курьеры скачут, эскадры снимаются с якорей. 24 января становится известным, что рошфорская эскадра, которой первой удалось обмануть бдительность неприятельских крейсеров, идет в Тулон, где ее ожидают корабли Гантома. Император хочет использовать эту первую концентрацию морских сил, предвестницу другой, более значительной, и тотчас же намеревается направить на Сицилию соединенные морские силы. 24 января он отправляет неаполитанскому королю Жозефу план неожиданного нападения на остров и завоевания его.[309] Этот план представляет собой в миниатюре предполагаемый большой план высадки в Англию; дело постоянно идет о том же: обеспечить успех армии одновременным содействием флота.
Наполеон со страстью предавался приготовлениям к экспедиции, когда до него дошли неприятные известия из Корфу. По этим известиям, хотя главные английские силы и удалились из Средиземного моря, но крейсера остались там, и один из них, бдительно наблюдая за Ионическими островами, мешал подвозу провианта и войск.[310] Наши подкрепления и транспортные суда перехватывались им. К 1 января ничто не дошло по назначению; и несколько дней спустя король Жозеф откровенно указал на недостаточность средств, употребляемых для обеспечения обороны.[311] Англичане могли появиться неожиданно с большими силами, и опасность становилась угрожающей. Сицилия сама по себе имела в глазах Наполеона меньше значения, чем Корфу. Завоевание Сицилии облегчило бы выполнение всех планов, но, с другой стороны, утрата Корфу была бы всему помехой. Желая как можно скорее предупредить несчастье, Наполеон решил сперва употребить оба флота, которыми он располагал, для снабжения Корфу провиантом. Гантом получает приказание выйти навстречу рошфорской эскадре, как только она покажется в виду Тулона, и соединиться с ней в открытом море; затем он должен пойти прямо в Корфу, выгрузить там провиант и боевые припасы, защитить путь для транспорта, а также крепость от всякого нападения. В то же время Наполеон пишет генералу Цезарю Бертье, губернатору Семи Островов, извещая его о прибытии помощи и приказывая в случае нападения, держаться до последней крайности.[312] Жозефу он пишет, чтобы он сосредоточил все свои силы для защиты Корфу, и уже не говорит о высадке в Сицилии.
Несколько дней спустя его мысль принимает другое направление и делается смелее: у него возникают новые планы. Так как соединение обоих флотов вскоре обеспечит нам в Средиземном море хотя и кратковременное, но бесспорное превосходство сил, отчего бы не соединить обе операции, пойти сперва в Корфу, а затем в Сицилию? Подобная экспедиция, представлявшая все шансы на успех, действительно, имела бы решающее влияние на наши проекты относительно Востока и была бы в состоянии положить конец нашей нерешительности. Она лишила бы англичан операционной базы и в то же время обеспечила бы нашу. В конце концов Наполеон решает попытаться привести в исполнение этот план, и в этом смысле излагает свои последние инструкции. Гантом должен направиться сперва в Корфу, затем, приняв меры, обеспечивающие безопасность этого поста и проникнув в Мессинский пролив, дать нашей неаполитанской армии, которую Жозеф будет держать наготове к походу, возможность прочно основаться в Сицилии.[313]
Эти меры предписаны 7 февраля; следовательно, они были решены в предшествующие дни, то есть в то время, когда Наполеон предлагал раздел русскому императору; связь между этими двумя его решениями не подлежит спору. Она сказывается даже в некотором сходстве выражений. В депеше к Коленкуру от 29 января Наполеон указывает на выгоду отложить раздел “до того дня, когда у англичан будет вырвано господство на Средиземном море”.[314] В инструкицях для Гантома он указывает “на громадное значение обладать Сицилией, что совершенно изменит положение на Средиземном море”.[315] Таким образом, он смотрит на завоевание Средиземного моря как на нечто, отныне осуществимое и неизбежное, и думает, что в настоящее время можно считать, что главное условие, в зависимости от которого он ставил раздел, имеется налицо. В то же время он обращается к Жозефу по поводу Корфу с поразительными, характерными по их таинственному смыслу
