Гетера долго смотрела на Фемистокла испытующим взглядом. Тот смущенно опустил глаза.
— Что мне с самого начала не нравилось в тебе, — нерешительно произнесла она, — так это твое упрямство и непредсказуемость. Но я восхищалась твоим умом и дальновидностью и постепенно начинаю ценить даже твой характер.
Фемистокл сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей, и повторил:
— Ты должна уехать. Чем быстрее, тем лучше. Найми корабль с экипажем и плыви на юг, пока не поздно. Скоро во всем Фалере не останется ни одного парусника, а за самые старые лодки заломят такие цены, что их не в состоянии будет оплатить ни один человек.
Дафна положила руки на плечи полководца, и он вздрогнул как от удара кнутом.
— Фемистокл, ты так добр ко мне, — сказала Дафна. — Но неужели ты действительно думаешь, что я одна, со служанкой, сяду на корабль, на котором могли бы поместиться несколько десятков стариков, женщин и детей? Когда варвары придут в Грецию, каждое место на корабле будет означать спасенную жизнь.
Как и тогда в Олимпии, Фемистокл вдруг почувствовал теплоту, которая исходила от этой женщины. Полководец робко взял гетеру за талию, но не нашел в себе мужества прижать ее к себе, поскольку боялся снова получить отказ. Фемистокл не знал, почему он непременно хочет отправить Дафну подальше от Афин, хотя понимал, что она может навсегда исчезнуть из его поля зрения. Но он всем сердцем желал, чтобы с этой женщиной, похожей на Афродиту, ничего не случилось.
— Скажи, полководец! — спросила Дафна. — Зачем ты так стараешься сохранить мою жизнь? Ведь тебя, как и других мужчин, волнуют только низменные страсти. Если я покину столицу, меня не будет рядом с тобой! А впрочем… В Афинах много гетер. Некоторые знамениты своей привлекательной задницей, другие гордятся красивой грудью. Они все умеют играть на цитре и флейте, знают философию. Поэтому нет причины привязываться к одной из этих дорогих женщин.
Мрачно, почти гневно, Фемистокл сказал:
— Зачем дразнить меня? Тебе хорошо известно, как ты желанна для меня! Я держал тебя в своих объятьях, я лежал у твоих ног, но ты не ответила даже на малейшее проявление моих чувств. Наоборот, я всегда чувствовал неприятие и презрение с твоей стороны…
Руки гетеры незаметно скользнули на грудь полководца, а потом она опустилась перед ним на колени и прижалась левой щекой к его бедру. Тихо, едва слышно, Дафна начала говорить:
— Наши философы утверждают, что вытесненная из сердца любовь перерастает в ненависть. Они говорят также, что ненависть и любовь правят этим миром. С тех пор как я увидела тебя, Фемистокл, я отчаянно борюсь со своими чувствами. — При этих словах она так сильно прижалась к нему, будто хотела услышать, как стучит кровь в его жилах. Дафна судорожно вдохнула, закрыла глаза и отчаянно крикнула: — Я гетера, слышишь! А гетера имеет право делать все, кроме одного — она не должна влюбляться!
Холодно и неумолимо, как смертный приговор на ареопаге, прозвучало это признание. Фемистокл уставился в потолок, чтобы не было видно выступивших на глазах слез. У него перехватило дыхание, и он едва мог говорить.
— Ты спала с бесчисленным количеством мужчин, даря им наслаждение и развлекая умными речами. Почему именно я должен быть лишен всего этого?
— Отличие в том, — ответила Дафна, — что ни один из тех, кто в сладострастии разводил мои ноги, не мог вызвать во мне ни капельки любви. Признаюсь, мне ни разу не было противно. Они платили за удовольствие и были удовлетворены, но с тобой все по-другому!
— По-другому?
— Тебе принадлежат мои чувства, независимо от того, как ты их называешь, — будь то любовь или ненависть. Если бы я хоть раз отдалась тебе, Фемистокл, ты стал бы одним из многих и мои чувства испарились бы.
Фемистокл опустился на пол. Теперь они оба стояли на коленях и в молчаливой растерянности смотрели друг на друга. Наконец полководец отважился коснуться ее рук.
— Я пришел, чтобы тебя спасти. — Его голос звучал безучастно. — Я хотел бы выступить против великого царя, чтобы умереть, сохранив в сердце твой образ.
Дафна вскочила, ее глаза яростно сверкали.
— Ты с ума сошел, полководец! Ты хочешь отправить эллинов на верную гибель из-за любви к женщине? Нет, Фемистокл, победоносный полководец афинян, ты направишь на борьбу с варварами все свои способности, которыми тебя одарили бессмертные боги. Ты будешь бороться и победишь, потому что я этого хочу. Ты нужен Афинам!
Фемистокл недоверчиво смотрел на гетеру, но она продолжала:
— Я не буду бежать от врагов. Я буду сопровождать тебя в борьбе против варваров, как когда-то это делали Мелисса и другие гетеры. Ты будешь отважнее, чем когда бы то ни было.
Варвары перешли через Гермос, пересекли плодородные долины Лидии и по широким торговым путям направились на север. Тысячи воинов в черных накидках скакали верхом, образуя авангард персидского войска. За ними, опустив копья вниз, шли тысячи копьеносцев. Далее следовала священная повозка с изображением бога Ауры Мацды, запряженная десятью белыми лошадьми низайской породы. Возница шел рядом и держал поводья, потому что никому из смертных не разрешалось всходить на нее.
На возу с высокими позолоченными колесами сидел Ксеркс, одетый в праздничную пурпурную мантию, и с любопытством выглядывал из-под тяжелого качающегося полога. Патирамф, возница великого царя, тоже шел рядом и с непроницаемым выражением на лице смотрел вперед. Иногда Ксеркс оборачивался и гордо взирал на своих воинов. По долинам и холмам тянулась бесконечная цепь персидских всадников, копьеносцев и пехотинцев. Царя обуревало желание увидеть все свое войско в одном месте.
Восточнее горы Кане навстречу великому царю попался богатый лидийский купец. Хилиарх, начальник личной охраны царя, швырнул его на землю, и лидийцу пришлось стоять на коленях, припав лицом к пыльной земле, пока не проехал царский экипаж.
Ксеркс осведомился, чего он хочет, и стражники ответили, что это Пифий, сын Атиса, один из самых богатых людей страны. Отцу Ксеркса Дарию он однажды подарил платан из золота и виноградную лозу из изумрудов. Теперь старик хотел бы внести свою лепту в военный поход.
Это понравилось Ксерксу. Царь приказал остановиться и спросил богатого лидийца, как велико его состояние. Пифий ответил, что по последним подсчетам у него две тысячи талантов серебром и четыре миллиона дариков золотом. Он собирается принести их в дар царю царей, славному сыну своего отца Дария Ксерксу. Рабы и имения дают вполне достаточный доход для жизни купеческой семьи, и он надеется, что царь не откажет ему в одной-единственной просьбе.
Ксеркс был поражен, но сказал, чтобы тот выложил свою просьбу. Старый лидиец жалобно произнес, что у него пятеро сыновей и все они ушли на войну. Четверых он с удовольствием отдаст великому царю, а пятого хотел бы оставить при себе, чтобы тот позаботился о нем и его состоянии.
Едва лидиец закончил говорить, как царь вскочил с воза. Сопя от ярости и размахивая руками, он пронзительно завизжал, что Пифий жалкий человек. Он, царь, сам идет на войну против эллинов со всеми сыновьями, братьями и родственниками, а этот денежный мешок хочет упрятать своего сына. Ксеркс спросил, где находится этот подлый трус. Хилиарх ответил, что младший сын Пифия идет в последних рядах копьеносцев. Ксеркс истошным голосом приказал привести ему эту мерзкую собаку. Дрожа от гнева, царь ходил вокруг воза и размышлял, как ему наказать юного воина в назидание остальным.
Как только сына лидийца притащили и бросили перед Ксерксом в пыль, тот приказал Хилиарху разрубить солдата надвое и поставить части его тела по обе стороны дороги, чтобы войско, проходя мимо, видело, как он поступает с трусами. Юноша ползал в ногах Ксеркса, почти обезумев от ужаса, плакал, причитал и взывал о помощи к отцу. Но старик стоял на коленях у края дороги, беспомощно взирая на царя, и всем телом дрожал. Стражники Ксеркса были возмущены невероятной жестокостью своего господина, но не показывали вида, как потрясло их его решение. Хилиарх приступил к делу. Он обеими руками поднял меч и изо всей силы опустил его на юношу. Алый ручей потек вдоль дороги. Брызги крови попали на стоявших поблизости стражников, и они с отвращением отвернулись. Три или четыре раза пришлось ударить Хилиарху, прежде чем он завершил свое жуткое дело. Властным жестом он приказал своим подчиненным установить обе половины тела слева и справа от дороги. Отца, который во время казни сошел с ума, они за
