которого не идет у меня с губ с тех пор, как мой отец был сожжен в его стенах? В городе, где меня рано или поздно может постигнуть та же участь?
Мрачное лицо брата Лютгера просветлело. Леберехт и в самом деле мог быть очень полезен ему в его миссии. Четыре глаза увидят больше, чем два, а молодой каменотес к тому же мужчина сильный, способный защищаться, если придется. Теперь оставалось только убедить аббата Люция в необходимости отправить Леберехта вместе с ним. Тот знал юношу со времен чумы и ценил его образованность, поэтому, конечно, не увидит оснований отклонить его просьбу.
— Мы не будем сообщать аббату Люцию об истинной причине твоего бегства, — сказал Лютгер. — Чем меньше людей, знающих о твоих проблемах, тем лучше. И прежде всего, я не хотел бы давать аббату долго раздумывать над этим.
Леберехт согласился, так что оба условились уже на следующий вечер в то же самое время вновь встретиться в библиотеке и обсудить детали путешествия.
По дороге домой, идя через темные переулки, Леберехт поймал себя на мысли, что город вдруг стал ему чужим, словно он давно уже утратил с ним связь. Когда юноша пересекал соборную площадь, часы на башне пробили восемь. Там, где по левую руку каменные ступени вели к Отмели, Леберехт остановился. Он вспомнил о Марте. До сих пор, занятый своими размышлениями, он совсем упустил из виду ее судьбу, теснейшим образом связанную с ним. Теперь же ему стало стыдно за это.
Леберехт присел на каменную стенку, которая окружала соборную площадь, и задумался. После того как Марта дала ему пощечину, страсть его к ней поутихла (во всяком случае, он воспринимал это так), но любовь к ней скорее возросла. Нет, он не мог, не имел права оставить Марту в беде. Не он ли несет главную вину за ее бедственное положение? Знает ли Марта вообще, как обстоят дела вокруг нее? Знает ли она, что о ее супружеской измене известно архиепископу? Он
Даже опасаясь столкнуться со своим приемным отцом Якобом Генрихом Шлюсселем, Леберехт направил свои стопы по каменным ступеням к Отмели. Наступил вечер, и юноша знал, что Марта в это время была в своей комнате. Он предпочел не главный вход, где еще царила суета, а повернул в узкий Фойергассе, который вверху перекрывали две опорные арки, к черному ходу. Так он добрался до комнаты Марты.
Там горел свет, и Леберехт постучал. Ничего. Он повторил попытку и, понизив голос, сказал:
— Это я, Леберехт! Мне надо поговорить с тобой!
Тогда дверь осторожно открыли. Увидев Леберехта, Марта втащила его в комнату и бросилась ему на шею. Она всхлипывала. Тело ее сотрясалось от судорожных рыданий, и Леберехту приходилось сдерживаться, чтобы не разрыдаться самому.
— Давай убежим подальше отсюда, — умоляла она, — давай уедем в места, где правит честность, где священники — духовники, а не шпионы, где епископы — пастыри, а не палачи. Я хочу уехать с тобой, куда ты пожелаешь! — При этом Марта вцепилась в него, словно боялась потерять.
Леберехт не верил ушам своим. Разве не она сама оставила его, дав ему понять, что их отношения — тяжелый проступок? Разве не оплакивала собственный грех и не призывала его к покаянию? Какова же была причина столь внезапного изменения образа мыслей?
Пока они лежали в объятиях друг друга, Марта рассказала о гнусном происшествии со своим супругом, а Леберехт, со своей стороны, поведал ей о таинственной встрече и мрачных угрозах архиепископа.
Марта была слишком взволнована, чтобы расспрашивать о вероятных причинах, и вместо этого углубилась в пространные рассуждения о расхождении между верой и учением Церкви, которое привело к опустошению в душах людей.
Леберехт слушал ее вполуха. Он не знал, как преподнести Марте новость о том, что
Внезапно в голове Леберехта пронеслась мысль о том, что если сам он предпримет побег и не вернется из Италии, то гнев архиепископа обрушится на Марту. Опасаясь, что Леберехт сообщил Марте о тайном поручении, его преосвященство не станет колебаться ни мгновения и выдаст женщину инквизиции. Нет, оставлять Марту в беде нельзя!
Упав в кресло, стоявшее в глубине комнаты, Леберехт с любопытством наблюдал за Мартой. Женщина взяла с тумбочки лампу и поставила ее на пол перед ним; затем из стоявшего в простенке между окнами комода, где хранились запасы тонкого полотна, которые могли бы сделать честь любому купцу, она достала длинный, размерами почти как меч, тупой нож. После этого Марта попросила его помочь ей отодвинуть комод в сторону и лезвием поддела половицу. Все произошло так быстро, словно женщина проделывала это уже много раз. В свете лампы Леберехт увидел золото и серебро.
— Пресвятая Троица! И все это принадлежит тебе?
Марта опустилась на колени. Глаза женщины блестели подобно серебру из ее тайника. Изумленный юноша смотрел, как она начала рыться в монетах, словно пекарь в тесте.
— Хозяин, который редко бывает дома, — произнесла Марта с сияющим взглядом, — не знает, сколько на самом деле приносит трактир. Еще в первый год своего супружества я начала понемногу откладывать; я боялась, что Шлюссель когда-нибудь выгонит меня. Я и представить не могла, что однажды сбегу по собственному желанию.
Столь неожиданное зрелище привело Леберехта в замешательство. Ошеломленный, он продолжал смотреть на Марту и качал головой, как будто не веря ей. Сокровище представляло собой целое состояние, достаточное для бегства хоть на край света. Кроме того, Леберехт и сам располагал солидным наследством, хранившимся в кассе магистрата. Так что в деньгах у них недостатка не было.
— Приличная сумма, — заметила Марта, — дукаты и старые талеры, нидерландские и рейнские гульдены. Когда дошло до тысячи, я бросила считать, но не копить. Теперь нам это пригодится.
Леберехт опустился на колени рядом с Мартой и стал разглядывать монеты. Не отводя глаз от сокровища, он осторожно спросил:
— Ты уже думала, куда хочешь бежать?
— Нет, — ответила Марта, протянув руку Леберехту. — Ты ведь такой умный, ты найдешь место, где мы будем в безопасности.
— Если бы все было так просто. У нас нет пропусков, нет никаких документов, удостоверяющих какое-нибудь поручение; мы не торговцы, которым нужна таможня. Для каждого князя и его правительства мы только бродячий люд, который лучше не пускать в свои земли.
Потом Леберехт сообщил, что договорился с братом Лютгером сопровождать его с заданием аббатства в Италию.
Новость эта не особенно вдохновила Марту, но прежде чем Леберехт успел торжественно поклясться, что он откажется от этого плана и вместо этого совершит бегство с ней, она заявила, словно это было само собой разумеющимся:
— Значит, поедем в Италию втроем. Со своей стороны не имею ничего против.
— Марта, любимая моя Марта! — умоляюще воскликнул Леберехт. — Я буду рад, если аббат одобрит меня как спутника брата Лютгера. Но даже мне придется для этого переодеться послушником. С женщиной, сопровождающей двух бенедиктинцев, наше предприятие обречено на провал, как и задание брата Лютгера. Ни один человек не поверит Лютгеру, что он едет с важной миссией своего ордена.
— Возможно, — пробормотала Марта и начала прилаживать половицу на место. Закончив работу, она выпрямилась и взглянула на Леберехта, который все еще сидел на полу. — А если в путешествие отправятся трое бенедиктинцев?
Леберехт пристально посмотрел на нее. Он сразу понял, что задумала Марта, и не удержался, чтобы не рассмеяться. Покачав головой, он поднялся с пола и подошел к Марте.
