- А зачем нам было об этом сообщать? - тяжело дыша, проговорил Клавдий. - Какое отношение это имеет к моему папе? И вообще, почему мы должны выбалтывать все, что касается нашей личной жизни? Может, вы еще хотите знать, какого цвета у меня пижама? А?
- Не волнуйтесь, пижамы он, слава богу, не носит, - вяло произнес Нерон.
- Верно, - согласился Клавдий.
Это признание пошло ему на пользу: он немного успокоился.
- В скором времени, - продолжал Валанс, - у меня будут доказательства того, что ваш отец решился на путешествие в Рим отнюдь не ради наброска Микеланджело. Он узнал о Габриэлле Делорм и приехал сюда, чтобы уяснить себе ситуацию, увидеть то, что скрывали от него восемнадцать лет. Вы трое выступили сообщниками Лауры Валюбер и вместе с ней постоянно лгали ему.
- Мы не лгали, - возразил Клавдий. - Мы ему просто ничего не говорили. А это совсем не одно и то же. В конце концов, Габриэлла ему не дочь.
- Этот же аргумент приводит и монсиньор Вителли, - заметил Валанс.
- Наш дорогой монсиньор… - прошептал Нерон.
- Что у него за шашни с Габриэллой? - спросил Валанс.
- Эти шашни называются взаимной привязанностью, - сухо ответил Тиберий.
- Ладно, месье Валанс, - сказал Нерон, встав и величественно прогуливаясь по комнате, - надо кое-что объяснить, пока у вас не возникли банальные соображения. И притом немедленно, потому что банальные соображения уже начинают у вас возникать. Наш дорогой монсиньор отличается красотой. Наша дорогая Габриэлла также отличается красотой. Наш дорогой монсиньор любит Габриэллу. Но наш дорогой монсиньор не трахает Габриэллу.
Тиберий поднял глаза к небу. Когда Нерон впадал в такое состояние, его было очень трудно остановить.
- Наш дорогой монсиньор, - продолжал Нерон, - как мне сказали, уже очень давно взял на себя заботы о Габриэлле. Наш дорогой монсиньор навещает ее по пятницам, иногда по вторникам, и в такие вечера мы до отвала наедаемся рыбой, однако не трахаемся. Если не считать рыбы, мы чудесно проводим вечера, наш дорогой монсиньор читает нам лекции про всякую высококультурную дребедень, от которой абсолютно никакой пользы, но масса удовольствия. Когда он уходит, мы смотрим, как он в своем черном одеянии с лиловыми пуговицами спускается по загаженной лестнице, потом выбрасываем рыбу, достаем припрятанное мясо и готовим назавтра нашу тронную речь к римскому народу. И какое отношение все это имеет к Анри Валюберу и цикуте?
- После смерти Анри Валюбера, - сказал Валанс, - Лаура и Клавдий наследуют большую часть его состояния, Габриэлла выходит из тени, Клавдий выходит из тени, все выходят из тени.
- Как хитроумно и как оригинально, - сказал Нерон с выражением отвращения на лице.
- Убийство редко бывает оригинальным, месье Лармье.
- Можете называть меня Нерон. Иногда мне по душе простота, в некоторых из ее ипостасей.
- Анри Валюбер уже почти убедился в существовании Габриэллы. Скандал был неизбежен, развод с Лаурой предрешен, потеря благосостояния неотвратима. У Габриэллы есть мужчина?
- Позволь, я отвечу, Нерон, - поспешно вмешался Тиберий. - Да, у нее есть мужчина. Его зовут Джованни, это парень из Турина, у него свои достоинства, но монсиньор его недолюбливает.
- А что в нем не нравится монсиньору?
- Думаю, слишком заметно проявляющееся животное начало, - ответил Тиберий.
- Вам он как будто тоже не нравится?
- Наш дорогой монсиньор, - резко сказал Нерон, - мало смыслит в делах, касающихся грубой плотской страсти. Что до Тиберия, то его врожденное благородство не позволяет ему предаваться низменным инстинктам.
- Постарайся хоть самую малость успокоиться, Нерон, - процедил сквозь зубы Тиберий.
А Клавдий молчал. Его возбуждение улеглось, и теперь он безвольно обмяк на стуле. Валанс смотрел, как он сидит, закрыв лицо руками. А Тиберий следил за взглядом Валанса.
- Не пытайтесь допрашивать Клавдия, - сказал он, предлагая Валансу сигарету. С тех пор как император Клавдий убил своего отца, чтобы защитить Лауру и Габриэллу, а заодно завладеть отцовским состоянием, он слегка не в себе. Вам следует его извинить, ведь это его первое убийство.
- Тиберий, вы слишком много себе позволяете.
- Я просто хочу помочь.
- Речь не об одном только Клавдии. Габриэлла от смерти Валюбера выигрывает еще больше: теперь она сможет жить полноценной жизнью. Ее дружок Джованни мог провернуть это дело ради нее. Наконец, не будем забывать о Лауре Валюбер.
- Лаура была во Франции! - выкрикнул Клавдий и выпрямился.
- Да, мне это уже говорили, - сказал Валанс и ушел.
XVIII
Когда Валанс вышел из квартиры троих друзей, уже стемнело, и ему пришлось зажечь свет на лестнице. Он спускался с трудом, осторожно переступая со ступеньки на ступеньку. Нерон был совершенно безумен и очень опасен. Клавдий места себе не находил от беспокойства и был готов на все, лишь бы защитить Лауру Валюбер. А Тиберий все это понимал, сохранял хладнокровие и старался держать своих друзей под контролем. Три императора явно что-то знали. Но Тиберий определенно не проболтается. А к двум остальным не подберешься: Тиберий с них глаз не спускает. Валанс был уверен, что этот молодой человек, с его серьезным лицом и непредсказуемыми взрывами эмоций, обладает большой силой внушения. Нерон покорялся его обаянию, а Клавдий был полностью в его власти. Надо признать, эта троица стала весьма необычным препятствием на его пути - с виду пустяковым и даже забавным, а на самом деле - прочным как монолит. Однако с ним у трех приятелей будут затруднения, потому что его это нисколько не впечатляет. Валанс остановился на ступеньке, чтобы подумать. До сих пор ничто и никогда не производило на него впечатления, или почти не производило. Так уж получалось: все проскальзывало мимо него, не задевая. Но тем не менее три императора его озадачили. При такой взаимовыручке, такой нерассуждающей преданности друг другу они могли позволить себе всё. Очень непросто будет вырвать у них Лауру Валюбер. Предстоит отчаянный штурм, думал он, и эта мысль грела ему душу. Он один, воплощенная решимость, - против них троих, так любивших друг друга.
И вдруг он весь напрягся. У подножия лестницы, в тесном подъезде, склонившись над маленьким зеркальцем, стояла женщина. Довольно высокая, лица не разглядеть - его закрывают свесившиеся волосы. Но линии плеч, профиля, просвечивающего сквозь темные пряди, и небрежного движения руки, которым она их отбрасывала, было достаточно, чтобы сразу понять; он встретился с Лаурой Валюбер.
Надо бы молча подняться обратно, подумал он; но ведь он никогда так не делал. Значит, оставалось только одно: шагать вниз и побыстрее выйти на улицу - дверь была открыта.
Валанс снял руку с перил, спустился по оставшимся ступенькам и с некоторой поспешностью, он сознавал это, направился к двери. Он прошел мимо женщины. Еще метр - и он будет на улице. И тут он почувствовал, как у него за спиной она перестала возиться с зеркалом и подняла голову.
- Ришар Валанс… - сказала она.
Она остановила его, положив руку ему на плечо, когда он уже почти был на улице. Она произнесла «Ришар Валанс» четко и раздельно, как будто прочла вслух.
- Ну конечно, это ты, Ришар Валанс, - повторила она.
Затем отступила на шаг, прислонилась к стене, скрестила на груди руки и с улыбкой взглянула на него. Она не сказала: «Вот чудеса, что ты здесь делаешь? Какими судьбами ты здесь?» Можно было подумать, она вовсе не удивлена этим совпадением. Вежливое приветствие - вот и все. Валанс почувствовал, что она внимательно наблюдает за ним.
