- Можешь больше не щуриться. Она завернула за угол. Ее уже не видно.
- Не умеешь ты описывать женщин, - вздохнул Нерон. - Мужчин, впрочем, тоже.
- Заткнись, - сказал Тиберий. - Пойдем выпьем кофе.
У Тиберия отлегло от сердца. Он ужасно боялся, что Лаура не понравится Нерону. Конечно, он принимал в расчет, что Нерон - натура увлекающаяся, но ведь заранее никогда не знаешь. Скажем, Нерон мог среагировать вяло. Мог вообще ничего не понять, мог заявить, что да, она красива, но уже немолода и у нее есть кое-какие недостатки, что все это далеко от совершенства, и тому подобное. Вот почему Тиберий и Клавдий так долго не решались показать ему Лауру. Но Нерон все-таки соображает, что на этом свете достойно внимания, а что нет.
- Нет, не умеешь ты описывать женщин, - повторил Нерон, размешивая ложечкой кофе.
- Выпей наконец этот кофе. Сколько можно мешать, ты меня раздражаешь.
- Конечно, ты-то привык. Ты ее знаешь с детства.
- С тринадцати лет. Но так и не привык.
- Какой она была раньше? Красивее, чем сейчас?
- На мой взгляд, раньше она была не такой красивой. Некоторые женские лица от усталости делаются привлекательнее.
- Она итальянка?
- Наполовину, отец у нее француз. Она родилась в Италии и провела тут всю свою молодость, как я понимаю, весьма бурную. Об этом времени она говорит крайне редко. У родителей не было ни гроша, она чуть не босиком бегала по римским улицам.
- Воображаю, - мечтательно произнес Нерон.
- С Анри Волюбером она познакомилась, когда он приехал на стажировку во Французскую школу. Очень богатый вдовец с маленьким сыном, но некрасивый. Да, Анри некрасивый. Она вышла за него и уехала с ним в Париж. Это нельзя объяснить. С тех пор прошло почти двадцать лет. Она регулярно ездит в Рим, повидать родителей и знакомых. Иногда остается тут на день, иногда подольше. Трудно добиться, чтобы она за один приезд уделила тебе достаточно времени.
- Ты говорил, Анри Волюбер тебе очень нравится?
- Верно. Потому что я к нему привык. Он был безжалостен к Клавдию. Когда время от времени, по утрам, у него все же случались приступы нежности, мы заносили это событие в тетрадь. Лаура потихоньку от него давала нам деньги, врала, покрывая нас. Анри Волюбер не признавал всяких там прихотей и излишеств. Только труд и страдание. В результате Клавдий теперь ничего не делает, а отец сходит с ума от ярости. С этим человеком ужиться нелегко. Думаю, Лаура его боится. Однажды вечером Клавдий уснул на ее кровати, а мне пришлось пройти через кабинет, чтобы попасть к себе в комнату. Лаура сидела в кресле и плакала. В первый раз я видел, как она плачет, и оцепенел, мне ведь тогда было пятнадцать, сам понимаешь. И в то же время это было потрясающее зрелище. Она собрала в кулаке свои черные волосы и беззвучно плакала, нос чуть выгнулся, и его линия стала просто божественной. За всю мою жизнь я не видел ничего красивее.
Тиберий нахмурился.
- Это был мой первый шаг к познанию мира, - добавил он. - До этого я был идиотом.
- Почему она плакала?
- Этого я так и не узнал. Клавдий - тоже.
IV
Клавдий торопливо постучал в дверь комнаты Тиберия и, не дожидаясь ответа, вошел.
- Ты меня достал, - сказал Тиберий; он сидел за столом и не обернулся к вошедшему.
- Полагаю, ты работаешь?
Тиберий не ответил. Клавдий вздохнул:
- И зачем тебе это надо?
- Катись отсюда, Клавдий! Перед ужином я зайду к тебе.
- Тиберий, скажи, когда ты две недели назад виделся с Лаурой, когда встречал ее на вокзале, вы говорили обо мне?
- Да. Хотя нет. Мы говорили о Ливии. Знаешь, ведь мы с Лаурой увиделись после долгого перерыва.
- С какой стати вы говорили о Ливии? Между прочим, два дня назад я ее бросил.
- Ты невыносим. Что тебя не устроило на этот раз?
- Она такая липучая.
- Если девушка влюблена по уши, ты пугаешься, если не влюблена совсем, обижаешься, если влюблена самую малость, тебе скучно. Что тебе, в конце концов, надо?
- Слушай, Тиберий, ты говорил с Лаурой обо мне? Или об отце?
- Об Анри мы вообще не говорили.
- Обернись, когда разговариваешь со мной! - крикнул Клавдий. - Иначе я не пойму, врешь ты или нет!
- Ты меня утомляешь, дружище, - сказал Тиберий, оборачиваясь к нему. - Не люблю, когда ты такой возбужденный. Что еще случилось?
Клавдий сжал губы. Ну вот, опять. Тиберий всегда ухитрялся разозлить его. Это началось четырнадцать лет назад, когда они познакомились, и за все время, пока они вместе учились в школе, потом в лицее, потом в университете, это не прошло. Наоборот, даже усилилось. По мере того как они росли, Тиберий становился все более обаятельным, все более волевым. Иногда это действовало ему на нервы. Ну ничего, пройдут годы, и Тиберий постареет, расплывутся твердые черты лица, выцветут длинные и черные, как у проститутки, ресницы, фигура станет бесформенной. Посмотрим, будет ли он тогда прежним Тиберием - благородным рыцарем, неутомимым тружеником, заботливым покровителем своего друга Клавдия. Посмотрим. Ждать, однако, придется еще очень долго. Клавдий отвернулся от окна, в котором видел свое отражение. Худышка - так говорил о нем отец. И с неправильными чертами лица. Впрочем, лицо он унаследовал как раз от папаши. К счастью, в жизни случаются чудеса: девушки почти никогда ему не отказывали. Он сам не знал, почему. Надо сказать, на это у него уходила уйма времени. Впоследствии он станет невероятно богат, и тогда, конечно, времени будет уходить гораздо меньше. Вот уж это Тиберию никак не светит. Тиберий ведь нищий. Без гроша в кармане. Голодранец. Тиберию пришлось самому зарабатывать на образование. Учился он, может, и замечательно, только вот зарабатывал на это сам. Тиберий даже не стажировался во Французской школе в Риме. Клавдий поступил туда без проблем, благодаря отцовской рекомендации. А вот Тиберий и Нерон остались за дверью. Все, что им удалось, это получить в университете одну стипендию на двоих, которая позволила им поехать вместе с Клавдием в Италию. Но Клавдий знал, что его мачеха подкидывает Тиберию немного денег, как в те времена, когда он был маленький. Это было совершенно очевидно. Одно остается неясным: почему он обожает этого типа, который так его нервирует. И раньше не мог без него обойтись, и теперь не может. А когда они образовали «триумвират», когда в самом начале учебы в университете к ним присоединился Давид, он же Нерон, их дружба стала еще крепче, стала чем-то нерушимым, святым. В свои девятнадцать Давид был уже полный псих, но это ничего не меняло. Его приводило в восторг, что Клавдий носит имя римского императора. Клавдию такое имя в самый раз, говорил Давид, ведь он так часто меняет женщин. «Ах, если бы он смог управлять своим домом так же, как управлял империей!» - восклицал он ни с того ни с сего, когда Клавдий представлял ему очередную подружку. Затем, следуя той же логике, Давид решил назвать Тибо Тиберием, а самого себя Нероном - «за мои врожденные пороки». И это словно сковало их одной цепью. Их больше нельзя было разлучить. Когда оказалось, что Клавдий на два года уезжает в Рим, разыгралась целая драма. Даже Лаура за эти годы успела забыть настоящее имя Тиберия. А ведь Тибо - очень милое имя.
Тиберий воспользовался наступившей тишиной, чтобы вновь приняться за работу.
