Однако торопиться не следует. Ни в коем случае. Что подумает о нем Руджери, если он выдаст Тиберия, юного Тиберия, которого он так любит? У сыщика могут возникнуть подозрения, он спросит себя: а почему этот пастырь христианских душ с такой готовностью отдает своего подопечного в руки полиции? Нет, пусть полицейские сами придут к мысли о виновности Тиберия, а он незаметно подтолкнет их к этому, продолжая играть роль заботливого покровителя юноши. И все бы получилось, если бы не Мария. Она не так уж глупа, Мария. Она знает его много лет и не поверит в его преданность Тиберию. И, что еще хуже, она подозревает его в убийстве. Она давно уже поняла, кто такая Габриэлла, или, быть может, подслушала разговор Валюбера с епископом в его кабинете. Вероятно, она предложила Вителли молчание в обмен на молчание: она ничего не скажет про Габриэллу, а он ничего не скажет про Тиберия. Епископ соглашается, а затем убивает ее. И все в этом преступлении неумолимо указывает на Тиберия. Надо же, как удачно. Однако Лаура потрясена арестом Тиберия, и она знает достаточно, чтобы разгадать эту шараду. Она так любит его, этого чертова императора, епископ видит, как она мучается, слабеет день ото дня. Лаура вот-вот взбунтуется против него, против епископа. Значит, Лауру надо убрать. Угрозы со стороны Колорадского Жука, а затем убийство: все будет выглядеть совершенно естественно. Убить Лауру. Наверно, ему трудно было решиться на это. Очень трудно.
- Как ты догадался, Нерон? - тихо спросил Валанс, не отрывая взгляда от потолка. - Как ты догадался про епископа и Габриэллу?
Нерон важно надул губы:
- Понимаете, я обладаю даром внутреннего зрения.
- Как ты догадался, Нерон? - повторил Валанс.
Нерон закрыл глаза и сцепил пальцы на животе.
- Когда Нерон делает так, - пояснил Клавдий, - это означает, что ему не хочется говорить.
- Верно, друг мой, - отозвался Нерон. - Когда Нерон делает так, вы все можете убираться к чертям.
- Я сама ему сказала вчера вечером, - произнесла Габриэлла.
Она встала и глядела на них откуда-то издалека.
- Но ты ведь не знала, - едва слышно сказала Лаура.
- Я все же догадывалась.
- Если ты знала это, - медленно произнес Валанс, - значит, ты знала, кто убил Валюбера и Марию.
- Нет. Только догадывалась, - ответила Габриэлла.
- Почему ты сказала только Нерону?
- Я очень люблю Нерона.
- Вот он, - не открывая глаз, сказал Нерон. - Вот он, клубок страстей, из которого плетутся судьбы государей, а потом обрываются…
- Заткнись, Нерон, - сказал Клавдий.
Нерон подумал, что Клавдию полегчало. Это была приятная новость. Валанс провел ладонью по глазам и отошел от окна.
- Спиртное там, - сказал ему Нерон, показывая рукой направление.
- Шесть из одиннадцати украденных листов Тиберий хранил в своем сейфе, - сказал Валанс. - Остальные, думаю, можно выкупить, если предложить хорошую цену.
- Даже если все одиннадцать вернуть в Ватиканку, Тиберия не выпустят, - заметил Клавдий. - Его будут судить, а потом посадят.
- Но у нас есть Эдуар Валюбер, - напомнила Лаура. - Он поможет замять дело.
- Ты имеешь в виду шантаж или что-то в этом роде? - спросил Клавдий.
- Ну конечно, милый.
- Отличная идея, - сказал Клавдий.
Валанс направился к выходу. Он хотел повидаться с Тиберием.
- Поцелуй его от меня, - сказала Лаура.
Он тихо вышел, стараясь не хлопать дверью.
XXXV
Было уже темно, но все еще очень жарко. Валанс шел медленно, и тротуар под ним слегка покачивался. Нерон заставил его слишком много выпить. Без конца наполнял его стакан. Приятно было идти по этому затуманенному городу, который вертелся вокруг него, но не сильно, а чуть-чуть, в самый раз. Проходя мимо темных витрин, Валанс видел в них свое отражение, он казался себе очень высоким, а главное, красивым. Если бы епископ вчера вечером убил Лауру, ему, Ришару Валансу, пришлось бы и дальше оставаться таким - крупным мужчиной со светлыми глазами. Но какой толк от светлых глаз, если в них никто не смотрит?
- Никакого, - произнес он вслух, - никакого толку.
Затем ему пришло в голову, что надо быть очень внимательным, иначе он собьется с пути.
Он рассчитывал еще застать Руджери на работе, хотя была уже почти полночь. Руджери умел работать. Наверно, он уже начал заново просматривать дело, проверять все технические стыковки.
Инспектор сидел в кабинете, голый по пояс. Когда пришел Валанс, он надел рубашку.
- Я тут начал заново просматривать дело, - сказал он. - Все произошло так, как мы и предполагали. В саду епископского дворца в изобилии растет цикута. Он говорит, что выбрал для Валюбера этот яд потому, что знал: смерть от него легкая. А вот с Марией Верди было иначе. Она столько лет раздражала его, что он отвел душу, перерезав ей глотку.
- А что он приготовил для Лауры Валюбер?
- Пулю. И еще… вот это.
Руджери обошел письменный стол и достал из ящика конверт.
- Вообще-то я не должен бы… - сказал он.
Несколько секунд он вертел конверт в руках и наконец сунул его в карман Валанса:
- Лауре Валюбер от монсиньора Вителли. Вы ей это передадите. Только прошу вас, никому ни слова.
- Я хотел бы увидеть Тиберия.
- Вот как? Это срочно?
- Да. Срочно.
Руджери вздохнул и повел Валанса по коридору к камерам. Тиберий сидел в темноте.
- Я ждал тебя, Консул, - сказал он.
- Все кончилось, Тиберий. Монсиньор протянул руки, и на них защелкнулись браслеты.
- Руки у Лоренцо красивые, особенно с этим перстнем на правой. Сколько народу целовало этот перстень. Ты представляешь? Красота, а за ней такая мерзость.
- Скоро ты выйдешь отсюда. Лаура уладит твои дела по-своему. И через несколько месяцев ты будешь на свободе. Сможешь опять надеть туфли.
Валанс встал, чтобы зажечь свет.
- Не зажигай, - сказал Тиберий. - Мне хочется глядеть в темноту.
- Ладно, - сказал Валанс, опять усаживаясь.
- Думаешь, Лоренцо оставил бы меня гнить в тюрьме?
- Да.
- Ты прав, - вздохнул Тиберий. - Надо будет навестить его, когда он попадет туда сам. Мы с ним займемся латинскими переводами.
- Не уверен, что это хорошая идея.
- Нет, правда. А хочешь знать, почему я украл все эти бумажки из Ватиканки?
- Ну, скажи.
- Потому что мне хотелось, чтобы Святая Совесть раз в жизни поучаствовала в какой-нибудь забавной проделке. И клянусь тебе, Валанс, она действительно забавлялась. Видел бы ты ее возбужденную
