– Пожалуйста. Это напечатано на ней, модель «Виротип» 1914 года. Покажите оригинал, инспектор.
Инженер сравнил оба листка:
– Это «Виротип», никаких сомнений. Видите?
– Да, – сказал Геррек. – Напечатайте текст до конца, мы сравним в лаборатории.
Пока Севран крутил диск «Виротипа», Геррек осматривал просторное помещение. Стол, на котором стоял «Виротип», находился ближе всего к двери, в отдалении от окон. Подошел Севран и вручил ему второй экземпляр текста.
– А теперь, – попросил его Геррек, – не могли бы вы оставить на нем свои отпечатки? Только не обижайтесь.
– Понимаю, – сказал Севран, – что мой дом, моя машинка и я сам в числе первых подозреваемых.
Он снял перчатки и взялся за листок двумя руками, прижал к нему пальцы, а затем вернул инспектору.
– Кельвелер, побудьте здесь, я позову помощника, чтобы снял отпечатки.
Севран остался с Луи наедине, на его лице читалась тревога и любопытство.
– Сюда легко проникнуть? – спросил Луи.
– Днем да, через стену в саду, например. Ночью или когда нас нет дома, включена сигнализация. Надо сказать, что сегодня после обеда, похоронив Ринго, я повел Лину в кафе развеяться и забыл про сигнализацию, голова была занята другим. Честно говоря, мы часто о ней забываем.
– Вы не боитесь за свои машинки?
Севран пожал плечами:
– Их невозможно продать, если у вас нет связей. Нужно найти покупателей, знать коллекционеров, сеть, адреса…
– Сколько они стоят?
– Зависит от модели, от того, насколько машинка редкая, в каком состоянии. Эта, например, стоит пять тысяч франков, а за ту я могу получить двадцать пять тысяч. Кто об этом знает? Кто способен сделать правильный выбор? Некоторые ничего собой не представляют, а за ними все гоняются. Вон та, в глубине, у которой рычаг с другой стороны, видите? Это первая модель «Ремингтона», 1874 год, и на сегодняшний день она уникальна благодаря своему неудобному рычагу. Фирма «Ремингтон» вскоре предложила всем покупателям вернуть машинку, чтобы бесплатно переделать рычаг. Но эту из Америки привезли во Францию, и «Ремингтон» не смог ее переделать. Поэтому она почти уникальна. Но кто знает такие вещи? Только коллекционер, да и то если он крупный специалист. А таких немного, никто не осмелился бы украсть ее у меня, об этом сразу бы стало известно, и с ним перестали бы иметь дело, а это подобно самоубийству. Так что, как видите, риска почти никакого. И потом я прикрепил каждую машинку металлическими скобами. Понадобились бы инструменты и время, чтобы их снять. Не считая погреба, в который позавчера кто-то залез, у меня никогда ничего не случалось, да и тогда ничего не пропало.
Вошел помощник, и Геррек указал ему на «Виротип», дверь и окна.
Затем он коротко поблагодарил инженера и ушел.
– Не думаю, что мы обнаружим чьи-то отпечатки, кроме Севрана, – сказал Геррек, возвращаясь в мэрию вместе с Кельвелером. – Конечно, записку мог напечатать кто угодно, и все же Севран оказался в щекотливой ситуации. Однако мне трудно представить, чтобы его интересовали парочки. Я также не понимаю, для чего ему печатать записку на одной из собственных машинок.
– Бросьте. Севран не мог это напечатать. Он не выходил из кафе, когда я играл с Лефлёшем, и был еще там, когда мы с вами пошли в мэрию.
– Это точно?
– Точно.
– Кто еще оставался на месте?
– Его жена, кажется, но я не следил за ней, пока она была в баре, Лефлёш, Антуанетта, Бланше…
– Мне не дает покоя упоминание седьмого шара. Оно кажется совершенно бессмысленным, но ведь должен быть какой-то смысл.
– Тот, кто подложил мне записку, не хочет, чтобы его обнаружили. Упоминая этот шар, он заставляет нас думать, что он – один из тридцати посетителей, находившихся в кафе во время моей партии с Севраном. Допустим. А если его там не было?
– Откуда же он узнал про шар?
– Стоя на улице перед окном. Он выжидает, слушает, подмечает мало-мальски значительный факт и указывает на него, чтобы доказать свое присутствие в зале. В окно никто не смотрел, оно было залито дождем, лило как из ведра.
– Да, возможно. Значит, он или она могли находиться снаружи или внутри до вашей неудачи с седьмым шаром. Так далеко не уедешь. Слишком сложная уловка, чтобы остаться незамеченным.
– Или он панически боится убийцы, или это он.
– Кто – он?
– Он, убийца. Не в первый раз убийца выбирает козла отпущения. Берегитесь, Геррек, возможно, нас водят за нос. Где-то здесь окопалась редкая мразь, я это нюхом чую.
Геррек скривился:
– Вы все искажаете, Кельвелер. Сразу видно, что вы редко сталкивались с анонимными письмами. Как
