– God. Ты точно не раздумала ехать?
Камилла взглянула на двоих мужчин: озабоченные, напряженные, они с нетерпением ожидали ее у подножки фургона. Тем временем Бютей вносил последние штрихи в свое творение: подвесил к левой боковине мопед, к правой – велосипед.
– Точно, – ответила Камилла.
Она поцеловала Лоуренса, который крепко обнял ее и долго не отпускал, потом разжал руки, показывая, что отпускает ее. Она подошла к грузовику и, обернувшись, увидела, как он садится на мотоцикл, заводит мотор и уезжает прочь.
– И что теперь? – спросила она своих спутников.
– А теперь мы его найдем и сядем ему на хвост, – заявил Полуночник, горделиво вздернув подбородок и окинув девушку покровительственным взглядом.
– Где найдем? Ночью в понедельник он был в Ла-Кастий. Таким образом, он опережает нас на двое суток.
– Трогаемся, – сказал Солиман. – Я объясню тебе наш план по дороге.
Солиман был изящный, подвижный молодой человек, гибкий, длинноногий и проворный. Его по-детски гладкое, ясное лицо с точеным профилем, казалось, всегда было обращено к небу. Однако на этом светлом лице то и дело мелькало слегка ироничное, а порой и откровенно насмешливое выражение, словно юноша едва сдерживался, чтобы не поделиться некой удивительно удачной шуткой или, может быть, высшей мудростью, как будто он говорил про себя: «Подождите, скоро вы кое-что узнаете». Странная, двусмысленная улыбка многоопытного человека делала лицо юноши то мягким и доброжелательным, то мрачным и надменным, – вероятнее всего, решила Камилла, оттого, что в голове Солимана причудливо смешались африканские легенды и статьи из любимого словаря. Интересно, подумала она, а какое выражение придаст ее лицу усердное чтение «Каталога профессионального оборудования и инструментов», – скорее всего, не слишком приятное.
Камилла отнесла рюкзак в фургон, разложила вещи в ящике под указанной Бютеем кроватью справа, в глубине, захлопнула створки, уселась на водительское место рядом со своими спутниками, уже поджидавшими ее в кабине – Солиман в середине, Полуночник у окна.
– Лучше положите посох на пол, – посоветовала она старику. – При резком торможении вы можете повредить подбородок.
Полуночник помедлил, раздумывая, потом неохотно сунул посох себе под ноги.
– И пристегнитесь. Вон той штукой, видите? – Камилла старалась говорить как можно мягче, гадая, приходилось ли когда-нибудь Полуночнику ездить в машине или это впервые. – Так будет лучше, если придется резко тормозить.
– Но я же буду привязан, – возразил старик. – Мне не нравится, когда я привязан.
– Так положено по правилам, – объяснила ему Камилла. – Это обязательно.
– А нам плевать на правила, – вызывающе заявил Солиман.
– Что ж, ладно, – согласилась Камилла, включив зажигание. – Куда едем?
– Прямо на север, к Меркантуру.
– Какой дорогой?
– Через долину Тинэ.
– Отлично. Наши мнения совпали.
– Правда? – удивился Солиман.
– Да. Свой план я объясню тебе по дороге.
Фургон прогрохотал по грунтовой дороге, потом по булыжнику. Бютей, прислонясь спиной к старой деревянной изгороди, махнул им вслед с таким видом, будто навсегда прощался с родным домом, который у него на глазах пустился наутек в неизвестном направлении.
XVII
Камилла не спеша вывела грузовик на асфальтовую дорогу.
– Обязательно было брать с собой пса? – спросила она.
– Не беспокойтесь, – ответил Полуночник. – Это сторожевой пес, он охраняет стадо. Может напасть на волка, лисицу, на всякую другую дрянь вроде оборотней, но женщин он не трогает. Интерлок женщин уважает.
– Я не об этом. Просто от него сильно пахнет, – мягко сказала Камилла.
– От него пахнет собакой.
– Вот и я об этом.
– Нельзя запретить собаке пахнуть собакой. Интерлок будет нас охранять. Можете на него положиться: он предупредит о приближении оборотня, когда тот будет за пять километров от нас. Никто же не знает, что зубы у пса сточены.
– Сточены?
– Это ведь собака-пастух. Нельзя, чтобы она поранила овец. И нельзя, чтобы она узнала вкус овечьей крови, а то придется ее пристрелить. У Интерлока нюх что надо. Я дал ему обнюхать Массарову хибару, и теперь он его найдет.
Камилла кивнула, не спуская глаз с дороги, перешла на третью передачу. Вроде бы пока грузовик ее слушался. Грохот стоял неимоверный. На каждой выбоине металлические стойки кузова стучали и гремели. Камилле приходилось кричать, чтобы собеседники ее расслышали. Они открыли все окна и подняли брезент,
