обитатели существовали благодаря тому, что у них было их чудесное кафе. Камилла надеялась, что они вполне могли заметить машину, если она останавливалась ночью у дороги.
Полуночник с надменным видом толкнул дверь кафе. Они оказались за пределами его территории, когда миновали перевал Ла-Бонет, и теперь можно было не церемониться. Прежде чем вступать в контакт с чужаками, следовало усвоить одно правило: их надо держать на расстоянии и не слишком им доверять. Старик кивком поприветствовал хозяина и внимательно оглядел темноватое помещение, где обедали шесть или семь человек. Он остановился в углу, рядом с пожилым мужчиной, таким же седым, как он сам, в кепке, сутулым, неподвижно уставившимся в стакан.
– Принеси-ка из машины винца, – попросил Полуночник Солимана, выразительно мотнув головой. – Мне этот тип знаком. Это Мишле, пастух из Сеньоля, он частенько гоняет стадо в окрестностях Тет-дю- Кавалье.
Полуночник с достоинством снял шляпу, взял Камиллу за руку – он впервые прикоснулся к ней за время их путешествия – и величественно прошествовал к столу пастуха.
– Пастух, потерявший свою овцу, – назидательно проговорил он, не выпуская руки Камиллы, – уже не тот человек, каким был прежде. И больше никогда им не будет. Он изменился, и с этим ничего не поделать. У него внутри поселяется злоба.
Полуночник уселся за стол сутулого пастуха и протянул ему руку.
– Ну что, пять, да? – сочувственно произнес он.
Мишле поднял на него пустой взгляд: в голубых глазах пастуха Камилла прочла неподдельное отчаяние. Он поднял левую руку, растопырив пятерню, словно чтобы подтвердить сказанное, и только чуть заметно шевельнул губами в ответ. Полуночник положил ему руку на плечо.
– Все – самки?
Пастух закивал, плотно сжал губы.
– Вот горе-то, – покачал головой Полуночник.
Тут вошел Солиман и поставил на стол бутылку вина. Полуночник молча взял стакан Мишле, недолго думая, выплеснул содержимое в открытое окно и откупорил бутылку белого.
– Сначала выпей, потом поговорим, – приказал он.
– А что, ты хочешь поговорить?
– Угу.
– На тебя непохоже.
– Точно. Непохоже. Выпей-ка.
– Это сен-викторское?
– Угу. Пей.
Пастух опрокинул один за другим два полных до краев стакана, и Полуночник налил ему третий.
– Теперь пей медленно. Соль, принеси и нам стаканы, – сказал он.
Мишле проследил за Солиманом неодобрительным взглядом. Он принадлежал к числу людей, так и не смирившихся с тем, что в Провансе, в их родном краю, среди их овец поселился чернокожий парень. Вот и доигрались, скоро их всех отсюда выживут. Но он был достаточно осторожен и в присутствии Полуночника предпочитал помалкивать: на пятьдесят километров в округе все знали, что любому, кто помянет Солимана недобрым словом, придется познакомиться с ножом Полуночника.
Полуночник разлил вино по стаканам и поставил бутылку.
– Ты что-нибудь видел? – спросил он Мишле.
– Ничего. Только сегодня утром, когда поднялся на пастбище, увидел, что они лежат на земле мертвые. Этот гад даже не собирался их жрать. Просто загрыз, и все. Ради развлечения. Да, Полуночник, эта тварь такая жестокая, даже страшно.
– Знаю, – отозвался Полуночник. – Это она Сюзанну того. Думаешь, это правда он? Можешь поклясться?
– Головой клянусь. Раны с мою руку, во какие, – сообщил пастух, задрав рукав и обнажив локоть.
– Когда ты вчера вернулся с пастбища?
– В десять часов.
– Ты кого-нибудь видел в деревне? Может, машину какую?
– Ты хочешь сказать, кого-нибудь чужого?
– Угу.
– Никого.
– А на дороге – тоже ничего?
– Ничего.
– А Массара ты знаешь?
– Чокнутого с горы Ванс?
– Угу.
– Иногда встречаю его, он ходит к мессе. В вашу церковь он не ходит. Он всегда участвует в крестном ходе в честь святого Иоанна.
