котов! На этот раз я не ожидал увидеть в своей комнатенке ничего сверхъестественного, и ожидания мои оправдались. Мертвая женщина оставила меня в покое и не собиралась возвращаться. Подхватил пакет с пивом, не хотелось лишний раз заезжать в магазин. Дольше задерживаться в морге я не собирался.
В зале мой взгляд наткнулся на рассыпанные газеты и сиротливо лежавшую кроссовку. Я не был уверен, что Петруха сегодня будет в состоянии их выбросить. А потому взялся не за свое дело: опустился на корточки и принялся собирать рассыпанное.
Человек уверенно видит то, на что смотрит. Остальное же выглядит размытым. Однако мозг способен из этой нечеткой картинки вычленять главное, то, в чем кроется опасность. Иначе бы зачем оно было дано нам, боковое зрение? Слева от меня вновь происходило что-то неладное, уже в который раз. Я упаковал газеты и злосчастную непарную обувь – и повернул голову. Ряд металлических каталок под стеной. На них прикрытые простынями мертвые тела. Голые ступни с пластиковыми номерками. По ступням человека можно многое сказать о том, сколько и как он жил. Если пятки с мозолями, а пальцы скрюченные, налезают один на один, с вросшими ногтями, значит, жил долго, просто и небогато, носил дешевую неудобную обувь. Передо мной было шесть пар ступней, говорившие о разных судьбах, о годах, прожитых умершими людьми. Я не сразу понял, что же привлекло мое внимание. А затем заметил. И легкий холодок, пришедший извне, вновь разлился у меня в груди. Все пластиковые номерки, как и положено, неподвижно свисали с босых ног. И только один чуть заметно покачивался. Небольшие женские ступни с белоснежными деликатными пятками. Высокий подъем ступни. Четко прочерченные линии судьбы. Номерок раскачивался сильнее и сильнее.
И вот я увидел то, чего не должно было быть. Пальцы на ноге слегка подогнулись, блеснули лаком ухоженные ногти. Даже не знаю, что сделал бы я в следующие пару секунд, но тут край простыни, прикрывавшей тело, стал медленно подниматься. А потому я, дернувшись, потерял равновесие и оказался просто сидящим на полу. Под белой материей проступили две острые, как средневековые шлемы витязей, груди. Мертвая женщина села. Простыня соскользнула с нее.
– Марат, – произнесла брюнетка. – Кажется, так тебя зовут?
Я даже не нашелся что сказать. Пропажа нашлась не там, где ее искали. Девушка поджала под себя ноги, затянутые в узкие подвернутые джинсы, и принялась отвязывать с большого пальца ноги пластиковый номерок.
– Ну, ты и нашла место, куда прилечь спрятаться, – выдохнул я, поднимаясь с пола. – Предупреждать надо заранее.
– Меня зовут Инесс.
Девушка справилась с номерком и бросила его мне. Я, как полный идиот, поймал его на лету и зачем-то сунул в карман. Она расправила блузку, соскользнула на пол и надела туфли на высоком каблуке, которые до этого прятала рядом с собой под простыней.
– Надо скорей убираться отсюда: Рамирес может догадаться, что я не убежала, и вернуться.
– Рамирес… Рамирес… Да кто он, к черту, такой? – возмутился я.
– Не стоит тебе знать об этом. Поверь. Помоги мне.
– Я тоже не собираюсь оставаться здесь ни минуты. Но и ввязываться в то, о чем я ничего не знаю, не буду.
Брюнетка Инесс знала силу своих чар. Она мягко взяла меня за руку, я ощутил чуть прохладное прикосновение ее пальцев. Девушка уткнулась лбом в мое плечо и произнесла:
– Извини, что напугала. Но это был мой единственный шанс ускользнуть от Рамиреса: он ни на минуту не отпускал меня от себя.
Я ощутил запах волос девушки – еле уловимый, природный, без всякой косметики. И тут же растаял.
– Ничего страшного. Честно говоря, я и не испугался. Даже забавно.
– Будет что вспомнить? – подняла она голову и улыбнулась.
Ее грустная улыбка была так очаровательна, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно.
– Поспешим. Он в любой момент может вернуться за мной.
Девушка уже не спрашивала разрешения, не предлагала, а просто распоряжалась. Приложила палец к губам, когда мы проходили мимо приоткрытой двери в комнатку сторожа.
– Он не спит, – одними губами прошептала она.
И что со мной случилось? Я не подумал о том, что следовало бы дождаться или хотя бы перезвонить Петрухе. Я просто вышел с ней за дверь, будто она привязала меня к себе невидимой веревочкой.
– Никого нет? – спросила у меня Инесс на освещенном крыльце.
– Нет, – осмотрелся я.
Она уже почему-то знала, где именно стоит моя машина. Подбежала к ней и еле дождалась, пока я разблокирую дверцы.
Оказавшись на своей территории, я стал немного благоразумней.
– Куда тебя отвезти? Куда ты собралась?
Инесс пожала плечами и ответила как само собой разумеющееся:
– К тебе, конечно. Ты же, как все люди, где-то живешь?
Возразить было сложно.
– Поехали, – сказала она так, словно я был таксистом, а она – пассажиркой, заплатившей вперед. – Ты же один живешь.
Машина катилась по аллейке. Инесс нервно посматривала по сторонам, будто за каждым кустом ее могла подстерегать опасность. Неуверенность девушки передалась и мне.
– Ты можешь сказать, что с тобой случилось? – спросил я.
– Не сейчас. Все потом. Сейчас ты все равно не поймешь. Тормози!
Хоть я и нажал на тормоз, но Инесс уже успела мертвой хваткой вцепиться в руль и вывернула его. Взвизгнули на асфальте протекторы. Машина криво застыла на аллейке, заглохла. В нескольких метрах перед радиатором дорогу неторопливо перешел черный кот – тот самый. Его ухоженная шерсть лоснилась, мохнатый хвост выгибался знаком вопроса, а включенные фары, когда он повернул голову к нам, полыхнули желтым отраженным светом в его немигающих глазах. Кот проплыл перед нами и исчез в кустах, словно его и не было.
Впереди в сторожке зажглось окно. Любопытная бабушка-вахтерка припала к стеклу, но шлагбаум тем не менее вознесся, открывая дорогу. Завтра она наверняка пустит слух, будто я вожу девок в морг и развлекаюсь с ними среди трупов.
– И что теперь? – поинтересовался я у Инесс.
– Погоди, – прикусила она губу.
– Если ты собралась ждать, пока кто-нибудь раньше нас пересечет его след, то торчать нам здесь до утра.
– Не надо. Ты ничего не понимаешь, – сказала Инесс и приложила свой палец на этот раз к моим губам.
В исполнении любой другой девушки этот жест выглядел бы вульгарно, во всяком случае, навязчиво. Но только не с ней. Мы не знали друг друга еще и часа, а я уже пытался доверять ей. Инесс тряхнула головой и, плотно прикрыв глаза, прошептала:
– Поехали.
Девушка долго не открывала глаз. Даже когда мы остановились у светофора, она сидела, сомкнув веки, и беззвучно шевелила губами, будто разговаривала с кем-то невидимым, но вполне реальным, кому не обязательно было слышать звуки ее голоса. Неживое сияние светофора заливало ее лицо поочередно красным, желтым и зеленым светом. Глубокие цветные тени пролегали в ее глазницах под изгибом губ. А в перспективе дороги завис круглый и большой, как таблетка шипучего байеровского аспирина, диск луны.
– Глянь, за нами никого нет? – проговорила она, не раскрывая глаз.
Прозвучало, как в средней паршивости телесериале, но и мордобой с последующими поисками сбежавшей красотки был из тех же серий. Я не стал спорить, обернулся. Улица была чиста до самого поворота.
– Даже черного кота не видно – до горизонта чисто.
– Такими вещами не шутят.
