отметил, что дождик закончился, и даже выглянуло солнце, словно приветствуя нас и вселяя дополнительную уверенность в правильности происходящего. Я сейчас не мог чувствовать тепло его лучей, которое, без сомнения, было. Однако очень надеялся, что вскоре мне будут доступны и такие привычные радости, которые раньше считались чем-то само собой разумеющимся и приобретали ценность только после смерти.
– Скажи, что им лучше остановиться здесь, – произнесла Наташа.
Людмила исполнила её просьбу, продолжая двигаться вместе со мной вперёд и, кажется, даже начиная видеть то, что было ещё недоступно нам. Говорят, что перед смертью у человека обостряются все чувства – конечно, на своём примере я этого в полной мере не ощутил – так, отдельные проблески, но с девушкой явно происходило что-то подобное. Кажется, я даже чувствовал исходящую от неё силу или нечто, похожее на самопожертвование, адресованное не только мне, а всему миру, который принёс ей столько страданий. Да, наверное, это сходно с чувством безразличия, когда ничего не имеет значения и хочется от всего сердца обратиться к каким-то вечным ценностям и естественным вещам, чтобы сбросить всё то, что накопилось, и войти в новое в мире с окружающими и самим собой.
Мы сделали ещё четыре шага вперёд, и воздух перед нами начал колыхаться. Да, это именно то. Людмила теперь поддерживала Бориса и Веру Павловну, а голос Виталия Александровича громко прокричал откуда-то сзади:
– Удачи! Жду вас живыми!
Я поднял руку вверх и махнул ею, только потом вспомнив, что он меня уже не видит.
– Давайте все обнимемся – кто знает, что ждёт нас впереди, – сказала Наташа, обхватывая меня и Женю за шею.
– А мне можно? – как-то робко и заискивающе спросила Людмила. – Или уже совсем сбросили со счетов?
– Да, конечно, иди сюда, – радушно ответил я.
Мы стояли так какое-то время, не отрываясь, глядя, как перед нами снова предстаёт Трюфельный холм во всей своей красе. Здесь всё было неизменно, как, кажется, и должно было случиться. Наверное, такие места можно смело назвать вечными, но не тайными, а доступными тем, кто в этом действительно нуждается. И мы все снова были именно такими. Посмотрев на Люду, я подумал, что у неё вполне могут сейчас сдать нервы, и она в последний момент с криком убежит, мгновенно осознав, что её ждёт. Но ничего подобного не произошло. Наоборот – глаза девушки расширились, и, кажется, Люда даже успокоилась, когда увидела то, что ждёт, прошептав:
– Как грустно и красиво. Что теперь?
– Если все готовы, то, наверное, мы можем заходить, – сказал я, и, на мгновение замерев на самой границе, мы шагнули в другую реальность.
Странные ощущения – как будто находишься дома и в то же время тебе дают понять, что скоро надо уходить, и этого хочется самому. Камни под ногами словно растворялись, не пружиня, а уходя куда-то глубже и мягко вылезая под ступнями в разные стороны. Я держал за руку Людмилу и почувствовал, как её тело расслабляется, а когда посмотрел в лицо девушки, то увидел заинтересованность и даже какое-то счастье. А взгляд ее, конечно, был обращён к Трюфельному холму. По мере приближения к нему чувствовался какой-то сладковатый запах, но не шоколада, а смеси цветов и чего-то ещё – кажется, знакомого, но давно подзабытого. Однако, если побыть здесь подольше, несомненно, это можно вспомнить. Маленькие волны теней тоже были рядом – они словно выпрыгивали из камней и отсюда напоминали маленьких чёрных змеек, на которых не хотелось случайно наступить. Казалось, что это может привести к страшным вещам и, влипнув в такое, освободиться будет совсем не просто.
Людмила отпустила мою руку и решительно пошла вперёд, а рядом с ней двигались Борис и Вера Павловна, кажется, приходящие в себя, но теперь безопасные для нас всех. Наташа и Женя, напротив, замедлили шаг и словно прогуливались, наслаждаясь происходящим вокруг. В самом деле, нас не тянуло к Трюфельному холму – наверное, это была исключительно привилегия живых. Однако где-то начало сначала тлеть, а потом разгораться всё более поглощающим огнём ощущение приближения чего-то очень важного и, пожалуй, самого ожидаемого. Видимо, так и должно происходить воскрешение, а не блёкло, когда в моём случае я просто неторопливо вышел из могилы.
– Кирилл, как ты? – спросила Наташа, и её голос показался необыкновенно чистым и словно свободным от всего лишнего, настоящим.
– Всё в порядке. Что-нибудь чувствуешь?
– Да, это должно скоро произойти! – ответила Женя и, сделав ещё несколько шагов, остановилась.
Похоже, Трюфельный холм теперь не только не привлекал, но и отталкивал, словно указывая нам, что тут есть кое-какие дела, но они никак нас не касаются. Наблюдай, но не вмешивайся. Точнее, конечно, они имеют отношение ко всем, но из-за непонимания происходящего мы можем невольно что-то нарушить или испортить. Поэтому просто хотелось остаться там, где находишься, и наблюдать за всем, чему суждено здесь происходить вечно. Я так и сделал, глядя на большую, зловеще шевелящуюся тень позади Трюфельного холма и догадываясь, что где-то там бродит и Дмитрий, возможно, видя меня сквозь эту пелену мрака и даже крича что-то обвинительное. Ну, ничего – наверное, Людмиле будет о чём с ним поговорить, и мне показалось неожиданно важным, чтобы она его обязательно убедила в том, что произошедшее – всего лишь случайность и наслоение множества событий, которые очень сложно было предсказать. Ведь так на самом деле оно и было?
Людмила, Борис и Вера Павловна всё ближе подходили к Трюфельному холму. Девушка вытянула вперёд руки, словно желая прикоснуться к чему-то большому или отодвинуть невидимое препятствие, но её спутникам мешали смирительные рубашки. Я подумал, что здесь все путы вполне могут волшебным образом упасть, но этого не произошло. Может быть, стоило снять их ещё там? Мне не хотелось думать о том, что Борис и Вера Павловна обречены, если и не вечно, то очень долго бродить скрученными в тени Трюфельного холма. Несомненно, это обременило бы их плюс ко всему тому мрачному, что там и так ожидает. С другой стороны, души этих людей, скорее всего, давным-давно находятся в совершенно другом месте, а здесь речь идёт лишь о части теней. Поэтому, вполне возможно, они просто вольются в оболочку мрака или превратятся в всплески тёмных волн на камнях вокруг. А путы могут, наверное, перекочевать на Наташу и Женю, если говорить о том – кто за кого. В любом случае, ждать осталось недолго.
– Смотри, они прикасаются, – крикнула Наташа, указывая в сторону Трюфельного холма. – Когда это делала я, поверь, было неприятно. Сначала, правда, руки ощущали что-то необыкновенное, словно погружаешься в невозможное, лёгкое и созданное исключительно для тебя. А потом это начинает тянуть и пугать.
– Хорошо. Мы сможем поговорить об этом потом. А пока помолчим и отдадим дань этим людям. Ладно? – грустно сказал я и получил в ответ два кивка посерьёзневших лиц, которые стали снова такими же яркими, как в первые мгновения после возвращения из тени Трюфельного холма в реальный мир.
Людмила, Борис и Вера Павловна стали постепенно погружаться в Трюфельный холм, и я словно слышал в голове их стоны, недоумение и нежелание продолжать путь. К ним примешивался вихрь каких-то образов, воспоминаний, который проносился настолько быстро, что разглядеть ничего было невозможно. Пожалуй, только почувствовать какие-то оттенки, эмоции и, что самое главное, насколько это было важным для этих людей. Впрочем, я был уверен, что здесь речь идёт в основном о Люде, так как эти нежити, наверное, разбавляли всё это чем-то неведомым и странным – не более того. В любом случае, наверное, Трюфельный холм вбирал в себя плоть и то, что внутри, а некоторые брызги разлетались вокруг, в том числе создавая изумительную атмосферу пространства рядом.
В тот же момент я почувствовал, как что-то меняется и во мне. Всё стало не таким лёгким и свободным, словно кто-то невидимый постепенно нагружал меня обременительной ношей. Это было тяжело, но желанно, и я словно хотел помочь, торопя и как-то неестественно двигаясь, пожалуй, не совсем по своей воле. Затем что-то внутри меня словно начало расширяться, а пальцы, которые я вытянул перед своими глазами, затуманились и затвердели, войдя в странное оцепенение. Зазвучали какие-то шорохи и неприятные чавкающие звуки, сменившиеся затем неровным нарастающим шумом, который, кажется, проникал насквозь и отсекал от всего окружающего. А за ним, расцветая, пришла боль – я упал на горячие камни и несколько раз судорожно дёрнулся, с ужасом и в то же время радостью снова переживая привычные физические ощущения. Было ли что-то подобное в прошлый раз? Вроде бы нет, однако, вполне
