что камень предназначается им?
– Уверен, со своими делами я сам как-нибудь разберусь. А вас хочу предупредить ещё раз – будете за мной таскаться, следующий разговор будет уже в полиции!
– Полиции… – со слабой улыбкой поправил Борис. – Тогда уделите нам ещё всего лишь минуту. Пожалуйста.
Я растерянно смотрел на этого худенького паренька, и теперь он мне почему-то не казался наркоманом или кем-то подобным. Скорее просто несчастный молодой человек. И, в конце концов, ничего такого страшного между нами не произошло. Если задуматься, то вообще ерунда какая-то получается – люди хотели мне о чём-то сказать в кинотеатре и, когда я не захотел их слушать, просто пошли за мной. А я превратил это в настоящую погоню и, возможно, действительно многое утрировал. Тут ещё и эта Оля со своими опозданиями и странностями да летающий булыжник. В общем-то, есть от чего разволноваться и слегка потерять над собой контроль. Ладно, надо попытаться спокойно разобраться с этой компашкой, и домой – принять горячую ванну. Да, самое правильно решение!
Когда я медленно кивнул, Борис повернулся ко мне спиной и быстро пошёл к дороге. Там он остановился посередине, развёл руки в стороны и замер. Я некоторое время недоумевающе на него смотрел, а потом увидел белую «Газель», перевозящую пластиковые окна, которая, громыхая и не снижая скорости, двигалась в его направлении. Это меня не то чтобы обеспокоило, но невольно заставило обратить внимание девушек на приближающуюся опасность:
– Сейчас вашего друга собьют…
– Ничего с ним не случится, – как-то бесцветно ответила Женя. – Это, кстати, мой брат!
Я хотел задуматься – какая, собственно, в этой ситуации разница, когда «Газель» пронеслась сквозь Бориса, а он остался стоять невредимым посередине дороги. Кажется, машина не потревожила даже его вихры, и это вызывало ощущение какого-то наслоения разных ракурсов, словно я стал жертвой зрительного обмана. Впрочем, наверняка именно так и было.
– Это какой-то фокус? – невольно вырвалось у меня, хотя, честно говоря, я почему-то был убеждён, что с ним не может ничего произойти – так уверенно и спокойно люди могут стоять, лишь имея стопроцентную гарантию безопасности. Или же когда нечего терять и не имеет значения – притормозит автомобиль или нет. Впрочем, последнее, несмотря на мрачный образ Бориса, видимо, всё-таки к нему не относилось. Но как тут скажешь наверняка?
– Нет никаких трюков. Мой брат умер почти месяц назад… – прошептала Женя и как-то потянулась в мою сторону, словно ожидая объятий поддержки и слов утешения.
– Но вы его увидели. В этом всё и дело. Поэтому мы пошли за вами, – сказала Наташа, а потом махнула Борису рукой, чтобы он шёл к нам. – Покажите, пожалуйста, камень.
Я некоторое время просто смотрел на приближающегося молодого человека, а потом перевёл взгляд на чёрно-жёлтый трактор, который теперь замер и стоял в яме, кажется, всеми покинутый. Затем медленно полез в карман, достал булыжник и протянул его девушкам.
– Как он к вам попал? – после паузы спросила Женя.
– Не знаю. Я просто стоял здесь, ждал кое-кого, услышал, как пакет зашуршал и стал тяжелее. Посмотрел – и вот.
– А ещё что-то было? – Наташа чуть посторонилась, уступая место Борису.
– Ну, кажется, я что-то видел краем глаза. А может быть, показалось. Не знаю. – Я неопределённо мотнул головой.
– Большое и материальное? – выдохнула Женя, схватившись за руку брата.
– Возможно…
– Мы тоже это видели. Только я вон там. – Наташа махнула куда-то в направлении парка. – А Женя – недалеко от кинотеатра, где мы с вами познакомились. И у нас тоже есть подобные камни.
– И что всё это значит?
Я задумчиво смотрел на своих преследователей, ещё недавно стремящийся забыть эту компашку, а сейчас странно довольный тем, что мы всё-таки нормально разговариваем и дело принимает такой странный оборот. Да, наверное, какого-то подобного продолжения я и ждал после моих сегодняшних приключений, которые словно заставили посмотреть на что-то по-новому. Однако, честно говоря, я ничего пока не различал, а лишь пытался разглядеть какие-то смутные образы, вьющиеся где-то внутри меня, но пока не сформировавшиеся во что-то определённое.
– Может быть, всё-таки где-нибудь посидим? На улице прохладно, – поёжившись, сказала Наташа. – Обещаем, что расскажем всё, что знаем. Ну, или предполагаем. Так что вы скажете?
– Меня, кстати, зовут Кирилл. Хорошо, идёт! – кивнул я и подумал, что теперь совсем не хочу поскорее оказаться дома, пусть и в горячей ванне – происходило что-то необычное и интригующее.
– Там, чуть дальше, есть неплохая кафешка. Давайте туда, – предложила Женя. – Очень приятное и спокойное место – книги вокруг, можно взять за стол что-нибудь поиграть, пиво и мороженое хорошие. Меня туда как-то пригласил молодой человек на литературный вечер.
Мы пересекли дорогу, при этом Борис внимательно оглядывался по сторонам, видимо, по привычке. Хотя, наверное, всё-таки беспокоясь о наших жизнях. Женя с братом оказались впереди меня, а Наташа пристроилась по правую руку – вот такие пары. Наверное, если бы кто-то мог нас видеть со стороны, то зрелище показалось бы весьма примечательным – трое живых и призрак идут перекусить.
В каком-то торжественном молчании мы прошли две хрущёвки, свернули во двор к ЗАГСу, выглядящему немного обречённо и неуместно на фоне чёрных голых кустов, на одном из которых развевалась одинокая грязная ленточка, когда-то, несомненно, белая. Здесь располагался стильно отделанный деревом вход в полуподвальное кафе, громко именуемое «литературный клуб», с довольно странным, на мой взгляд, названием «Вкусовые грани творчества». Видимо, имелась в виду разность восприятия литературы на земле и под ней. Во всяком случае, я воспринял это именно в подобном смысле.
– Осторожнее, здесь крутая лестница, – заботливо предупредила Наташа, а потом даже взяла меня под локоть, словно я был каким-то дряхлым старцем. – Или вы бывали здесь раньше?
– Нет, но часто проходил рядом, – с некоторым вызовом ответил я, а потом более миролюбиво спросил: – Вы-то обе, надеюсь, точно живые?
– Да, без сомнения. Но советую поверить на слово безо всяких ощупываний, – усмехнулась девушка, и я, как ни странно, почувствовал себя гораздо спокойнее.
Мы миновали широкое завихрение ступеней и оказались в небольшом уютном зале, стилизованном под полки, заставленные книжками явно доперестроечных времён. Они почему-то вызывали исключительно благоприятные ощущения, в отличие от изобилия новых цветастых обложек современных произведений, особенно густо усеивающих витрины киосков. В стенах имелись окна, которые создавали весьма правдоподобное ощущение выхода на улицу, но при ближайшем рассмотрении оказались муляжом с грамотно сделанной подсветкой за светло-коричневыми, причудливо собранными занавесками. Но это почему-то воспринималось с благодарностью вынужденной мерой ввиду расположения кафе под землёй и тактичной заботой владельцев о комфорте посетителей. Напротив рядов из нескольких деревянных столиков, в нише расположилась красочная экспозиция поделок на тему русских народных сказок, явно сделанная детскими руками. И это вместе с узкой барной стойкой и широкой яркой витриной с выставленными сладостями составляло какую-то законченность и домашнюю атмосферу.
– А здесь ничего, – констатировал я, не прибавляя про себя к этой фразе привычное окончание «хорошего» и показывая на ближайший столик у стены: – Пожалуй, вот тут будет удобно.
– Да, выглядит вполне удобно, – кивнула Женя, и мы расселись, шумно скребя ножками стульев по плиткам пола.
– Ну, кто и что будет? – спросила Наташа, стягивая с себя куртку и, несмотря на болтающуюся матерчатую петлю, аккуратно цепляя за капюшон на старомодную вешалку, стоящую у стены.
– Даже не знаю. Наверное, мороженое и кофе, – сказала Женя и вопросительно посмотрела на меня.
– А я, пожалуй, пиво, – задумчиво ответил я и, видя приближающегося долговязого бармена, слегка улыбнулся: – Добрый день. Можно пару мороженых с кофе, одно пиво и…
Я хотел было спросить Бориса о его предпочтениях, но тут же сам себя оборвал:
– Пока всё. Спасибо!
