Андрей протянул ему руки и уже схватил его за кисти, как тварь оказалась совсем рядом. Аникеев-старший уже наполовину был снаружи, когда дверь прижала его к полу.
– Бор! – кричал бывший участковый, тщетно пытаясь втащить брата. – Бор, помоги!!
Но этнограф даже не пошевелился. Прислонившись к стене, он машинально щупал свое окровавленное лицо, не переставая что-то бормотать. До слуха Аникеева-младшего доносились слова «легенда» и «идол».
– Андрей… – прошептал Борис. Лицо его побагровело и стало похожим на старую свеклу. – Андрей, он грызет мои ноги…
– Бор! – прорычал Аникеев-младший.
Борис стал смеяться. Его тело начало резко дергаться, будто он пытался изобразить половой акт, за дверью слышалось жадное урчанье и хрустящие звуки.
– ОН МЕНЯ ЕСТ! – дико хохотал бывший патологоанатом, брызгая слюной. Он снова дернулся, и одна рука выскользнула из пальцев брата. Дверь продолжала нудно гудеть, будто выражая неудовольствие тем, что на ее пути возникло препятствие.
Лихорадочный взгляд майора в отставке упал на прислоненный к стенке топор. Он его самолично принес сюда из бани после той инсценировки с трупом директора.
– Извини, братишка, – шепнул он и, выпустив вторую руку брата, кинулся к топору. Крепко обхватив его, он вздохнул и точным ударом перерубил ногу брату чуть выше колена. Аникеев-старший взвыл, его тело выгнулось дугой.
– Еще… раз… – пробормотал Андрей и двумя мощными ударами отрубил вторую ногу. Обрубки исчезли в операционной, и дверь опустилась. Теперь с другой стороны было слышно только шумное чавканье.
– Сука, – выдохнул Аникеев-младший, бросив испепеляющий взгляд на Арбузова. Тот с кривой улыбкой ответил:
– Какая разница, когда мы умрем? Разве ты не понял, что все бесполезно?
– Наверх, быстро! – рявкнул Андрей. Взвалив на плечи истекающего кровью брата, он потащил его на второй этаж.
Они заперлись в одной из комнат, где был наиболее крепкий замок. Борис немного пришел в себя, хотя кровь хлестала из отрубленных конечностей, как из лопнувшего крана.
– Жгут. Подайте жгут, – с мукой выдавил он, тщетно пытаясь разорвать свой халат слабеющими руками.
Бывший участковый сорвал с этнографа бороду Деда Мороза и разделил ее на две части. Перекрутив их, он наложил тугие повязки на культяпки доктора. Кровь нехотя остановилась.
Бакунин все еще оставался голым, и Бор, сжалившись, кинул ему свою шубу Деда Мороза.
– Как вы думаете, оно сможет сломать дверь? – дрожащим голосом спросила Женя.
– Может быть, – мрачно сказал бывший участковый. Снизу донесся глухой стук.
Бывший участковый усадил доктора на кровать и сказал:
– Сейчас я заведу машину, и поедем в больницу. Ты не протянешь долго.
Борис отрицательно покачал головой и прохрипел:
– Не надо. Нужно… поговорить.
Женя между тем успела набросить какой-то старый халат, поверх которого красовалась куртка Максима. Бакунин дрожащими пальцами застегивал шубу Деда Мороза. Алексеева примостилась на стуле, остальные стояли.
– Дай аптечку и коньяк, – выдохнул патологоанатом, обращаясь к брату.
Тот молча встал, сходил к шкафу и принес коробочку с красным крестом на крышке, после чего подкатил к дивану сервировочный столик с бутылкой недопитой «России».
Аникеев-старший вытащил из аптечки ампулы, одноразовые шприцы и сделал себе два укола обезболивающего. Мутные от боли и страдания глаза патологоанатома постепенно прояснились. Он взял со столика коньяк, откупорил и выпил прямо из горлышка до дна. Потом швырнул пустую бутылку на пол.
– Finita la commedia[9] – произнес доктор неожиданно звонко и приказал брату: – Прикати коляску!
Бывший участковый, казалось, не слышал, что ему говорят, и сидел, отрешенно глядя в одну точку.
– Кому сказал, прикати коляску! – повысил голос Борис.
Андрей встал, как робот, поворачиваясь всем телом, прошел в угол комнаты и выкатил из-за шкафа коляску. Улыбаясь дьявольской улыбкой, доктор перебрался в нее.
– Вот теперь я настоящий инвалид! И притворяться больше не нужно.
Неожиданно он закатил глаза и начал падать. Брат рванулся и поддержал его. Борис встрепенулся, посмотрел осмысленно и слабо усмехнулся белеющими губами:
– Крови много потерял, поэтому и голова кружится. Ничего, часа два-три протяну.
Бывший участковый опять вскочил:
– Я завожу машину!
– Поздно пить боржоми, когда почки на полу, – махнул рукой бывший патологоанатом, – лучше послушайте меня все внимательно.
Удары внизу продолжались.
– Значит, легенда не врала. Как там его называли? Идол Смерти, так, Бор? Скажите спасибо дяде Боре за представление, в кино такого не увидишь. Ученые всего мира от зависти бы умерли… А может, и не от зависти, но умерли бы точно! – Было видно, что каждое слово дается мужчине с большим трудом.
– Я предупреждал, – заметил с каким-то тупым безразличием этнограф. Он сорвал с подушки засаленную наволочку и сидел, прижав ее к изуродованному лицу. Вскоре она стала красной от крови.
– Кстати, где крест? – спросил он.
– При чем тут крест? – поморщился Сергей.
– Он не должен покидать пределы этого места, – пояснил Бор, вытирая с лица сочившуюся кровь. – Иначе последствия будут непредсказуемы.
Аникеев-младший хотел что-то сказать, но его перебил Борис:
– Благодарю всех присутствующих за участие в новогоднем бале-маскараде, – зычным голосом провозгласил он и засмеялся. – Отдельная благодарность Максиму – за то, что крест стащил. Вот уж не думал, что в нем действительно какая-то сила. Я-то просто так его таскал на шее, чтоб убедительнее выглядеть… Ладно, ближе к делу. Тебе, Макс, и первый подарок.
– Не нужно мне ничего, – процедил Фирсов.
– Ишь, какой альтруист… – ухмыльнулся Борис. – Не убивал ты никого в тот Новый год, дружок. Мы там поработали, вместе с братом. А я тебя просто на «пушку» взял, предварительно ведьмой мозги запудрив. В медицине это называется «шоковая терапия».
Лилипутка крепко схватила Фирсова за руку и не отпускала. На лице Максима не отразилось ровным счетом ничего – оно было словно высечено из камня.
– Следующий подарок тебе, Андрей, – продолжал доктор, обращаясь к брату. Он снова захихикал, самодовольно потирая руки: – Это я убил твою семью, напоив тебя перед этим. А когда ты очнулся, я внушил тебе, что это твоих рук дело. Особого труда мне это не составило, ты ведь такой ранимый… Мы спрятали трупы, потом ты свихнулся на этой почве и после психушки стал помогать мне в моих «маленьких шалостях».
Бывший участковый сидел, оцепенев, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев. На скулах играли желваки, и было видно, каких усилий ему стоило принять это известие от собственного брата.
Патологоанатом помолчал немного, потом вперил в этнографа стекленеющий взгляд круглых глаз:
