смешать препараты в необходимых пропорциях и принять немедленно. Промедление было смерти подобно: Александр Иванович уже явственно ощущал в себе все признаки надвигающегося безумия. Он принялся осматривать упаковки с лекарствами, сбрасывая под ноги ненужные, судорожно выдвигать ящики столов… К счастью, необходимое обнаружилось быстро, и прозектор на всякий случай решил принять аж двойную дозу спасительного коктейля. Запил водой из-под крана, перевел дух, уселся на кушетке, безучастно взглянув на окровавленный труп у стола…
– Дофарцевался… кабан раздутый, – холодно констатировал прозектор. – А про совесть и прочие бесполезные вещи ты на Страшном суде расскажешь, гадина!..
Теперь, когда жажда мести была немного удовлетворена, предстояло избавиться от трупа. Приоткрыв дверь, патологоанатом осторожно выглянул в коридор. К его счастью, кабинет главврача находился вне видимости поста ОМОНа, в небольшом закутке, как раз рядом с грузовым лифтом. Александр Иванович скинул еще теплый труп с кресла прямо на пол и за ноги потащил его из кабинета. Покойник оказался еще тяжелей, чем выглядел при жизни, – прозектор тащил его минут десять, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Тело оставляло за собой длинный кровавый след. У входной двери голова мертвеца ударилась о порожек, и во рту покойного тут же запузырилась густая кровавая пена.
Патологоанатом перевел лифт в «ручной режим», долго возился, открывая металлическую дверь, чтобы отправить кабинку на верхний технический этаж… Спихнул в темную шахту тело, и спустя несколько секунд тяжелый плюхающий удар засвидетельствовал, что труп упал на дно. Замыл кровавые следы в коридоре и в кабинете, уселся на кушетку, прикидывая план дальнейших действий.
И огромные запасы продуктов, и целый склад медикаментов были серьезным подспорьем в задуманном. Однако забирать эти ценности Александр Иванович не стал. Даже автомат, и тот оставил на месте – слишком громоздкое оружие, да и собственный ствол у него уже был. Он прихватил лишь несколько упаковок снотворного, хлордиазепоксида и диазепама. К тому же именно этим лекарствам предстояло, по задумке патологоанатома, сыграть ключевую роль в его честолюбивых планах.
Выйдя из кабинета, прозектор аккуратно закрыл дверь, вышел из закутка и неторопливо отправился по коридору.
– Главврач еще у себя? – лениво спросил скучающий за столом омоновец.
– Уехал домой.
– А мы почему не видели?
– А он на грузовом лифте. Коробки какие-то с собой прихватил. А вот ключи от кабинета мне отдал, – Александр Иванович продемонстрировал бренчащую связку с брелоком. – Сказал, что до его возвращения я тут за главного.
– Нам такой команды не поступало, – немного напрягся правоохранитель.
– Тогда свяжитесь с ним сами. Или ждите.
– А если он дома надолго задержится? – поинтересовался второй правоохранитель. – Или… совсем не вернется?
– А вам-то какое дело? Инструкции от него получены, сколько и чего вам за охрану платить, я знаю. Тем более что у вас инструкция: беспрекословно выполнять все распоряжения руководства клиники. Я, для справки, заведующий моргом, тоже своего рода руководство.
– Да знаем, – опасливо покосился первый правоохранитель.
– Может, провести вас на экскурсию? – с ледяной учтивостью гангстера осведомился Александр Иванович. – Так сказать, для полного освидетельствования?
– Спасибо, мы вам верим, – поспешно сказал второй омоновец.
– Кстати, главврач просил передать вам вот это, – прозектор выставил на стол бутылку пятизвездочного коньяка, две банки тушенки, блок сигарет и упаковку галетного печенья. – А все остальное – как обычно… Договорились?
Глава 25
Подъезд в доме Лидиного отца походил на невероятные трущобы, пережившие все возможные войны за последние сто лет. Выщербленные выстрелами стены, бесформенные бурые пятна на ступеньках, сожженная дверь на площадке первого этажа. Под ногами тускло поблескивали стреляные гильзы. Лапмочки не горели: это был невероятный дефицит в Южном округе, и за обычную шестидесятиваттную лампу могли запросто пристрелить. Больше всего впечатлило какое-то окровавленное тряпье, висевшее на перилах. Можно было и не сомневаться, что кровь эта явно человеческая…
Поднявшись полутемной лестницей подъезда на второй этаж, Лида остановилась перед дверью отцовской квартиры и несколько раз позвонила.
– Папа, открывай… – позвала она и после напряженной паузы добавила: – Это я!..
В квартире было тихо. Девушка растерянно посмотрела на Суровцева и тут же опустила глаза.
– Странно…
– Может, спит?
– Не похоже. В такое время он никогда не спит.
– Может, просто открывать не хочет?
– Папа, папа, это я! – настойчиво позвала девушка и, согнувшись к замочной скважине, определила, что внутри не торчит ключ. – Папа! Открывай! Пожалуйста!..
Из квартиры по-прежнему не доносилось ни звука.
– Может, с улицы на окна посмотреть? – предложил Мефодий Николаевич.
– Боюсь, не случилось бы чего… – упавшим голосом произнесла Лида.
– А если он вышел куда-то? – Мефодий Николаевич легонько толкнул дверь, и она с печальным скрипом отошла внутрь. – Смотри-ка, незаперто… Обожди, обожди…
На дверной раме белели глубокие царапины – несомненно, свежие. Суровцев внимательно осмотрел раму, провел рукой по дереву и тут же изменился в лице.
– Похоже на ломик, – прокомментировал он результаты осмотра.
– Неужели и он… – Лида буквально одеревенела от ужаса.
– Не умирай до расстрела. – Мужчина решительно извлек из кармана электрошокер и, шагнув в полутемную прихожую, осторожно нащупал на стене рубильник. – Давай за мной…
Квартира выглядела абсолютно нежилой. На это указывали и толстый слой пыли на мебели, и несколько перегоревших лампочек в люстре, и незакрученный кран в ванной, и сладковатый смрад гниющего мусора. Бегло осмотрев комнаты, туалет и ванную, Мефодий Николаевич зашел на кухню.
Первое, что бросилось в глаза, – небольшая бордовая клякса на грязном полу. Опытный биолог определил сразу: это подсохшая кровь.
– Где же папа… – растерянно пробормотала Лида и, присев на корточки, осмотрела пятно и тут же побледнела.
– Если бы в квартиру ворвался маньяк, то наверняка устроил бы тут полный разгром, – напомнил Мефодий Николаевич. – А то бы и квартиру поджег. Они это любят.
– А… это откуда? – Девушка немигающе смотрела на кровавое пятно.
– Не знаю. – Суровцев поджал губы. – Врать не хочу и потому говорю честно: не знаю. Да, это действительно кровь. Но, может быть, не человеческая?
Открыв холодильник, он тщательно осмотрел содержимое. Несколько свиных костей с ошметками мяса, лежащих в металлическом лотке, сразу привлекли его внимание. На кухонной плите темнела сковородка с застывшим белесым жиром.
– Может, мясо жарил… Вот кровью пол и заляпал. А определить, чья кровь, мне трудно.
Девушка уселась на табуретку и произнесла отстраненно:
– А дверь почему взломана?
– Потому что ее кто-то взломал.
– Кто?
– Не знаю. Думаю, осмотримся и выясним.
– Но где тогда папа?
– Если его нигде нету – значит, вышел. И вышел именно через дверь. Не через окно же! – Мефодий Николаевич на всякий случай осмотрел окна – все шпингалеты оконных рам были опущены, да и стекла были целы. – Он ведь не знал, что мы к нему в гости придем.
