Они прожорливы и нападают на всех, кто встречается им. Вот почему мы никогда не останавливаемся здесь, пока не окажемся на островах.
– Насекомые? Зачем тебе понадобилось их ловить? Разве они на что-нибудь пригодны?
Он не засмеялся, услышав этот простодушный вопрос. Откуда они могли это знать, она, выросшая в этом гибельном мире?
– Ответить можно и «да», и «нет». Нет в том смысле, в котором мы воспринимаем суть вещей, они ни для чего непригодны. Их нельзя есть или использовать каким-либо другим способом. Но поиск знания – да, он заключает решение в себе самом. Мы прибыли на эту планету именно ради поисков знания, а посредством этого делаем открытия. Хотя, возможно, это не лучший пример, который мне следовало привести. Если подумать так, то…
– Доклад о неисправности с поезда-восемь, – вызвал Гизо с коммуникационной панели. – Я тебя подключаю.
– Докладывай, – сказал Ян.
– Похоже, у нас засорились некоторые пропускные воздушные клапаны.
– Вы слышали приказы. Задрайте их и очистите воздух.
– Мы сделали это на одной из машин, но там жалуются, что воздухом трудно дышать.
– Так всегда бывает. Эти машины не воздухонепроницаемы – кислорода ведь поступает достаточно. Неважно, чем пахнет воздух – он вполне пригоден. Не разрешать, повторяю: не разрешать открывать окна. – Ян отключил связь и окликнул Гизо: – Можешь соединить меня с Лайосом на танках?
Связь была налажена быстро. Голос Лайоса звучал измученным.
– У некоторых деревьев здесь стволы достигают десяти метров в толщину. Чтобы спилить их, требуется время.
– Сузьте проезд. Мы не должны быть от вас ближе, чем в пяти часах.
– Инструкции говорят…
– Черт с ними, с инструкциями. Мы спешим. Мы вернемся достаточно скоро, и тогда расширим, – сказав это, Ян установил автопилот, нарастив скорость на десять километров. Отанар взглянул на спидометр, но ничего не сказал.
– Я знаю, – сказал Ян. – Мы движемся быстрее, чем следует. Но там у нас заперты люди, они скучены, как никогда прежде. Скоро там будет вонять, как в зоопарке.
Носовой радар предупреждающе загудел на повороте. Ян быстро отключил автоматику. Что-то большое было на Дороге – но недостаточно большое, чтобы остановить движитель. Существо вздыбилось, собираясь драться, и Элзбета судорожно вздохнула. Быстрая картина – темно-зеленое тело, слишком много ног, когтей, длинных зубов – движитель поразил его.
Послышался глухой удар, затем треск, когда они крушили тело колесами, затем тишина. Ян вновь включил автоматику.
– Нас ждут еще по меньшей мере восемнадцать часов подобного, – сказал он. – Нам нельзя останавливаться. Ни по каким причинам.
До сигнала тревоги прошло не менее трех часов. Это был вновь поезд-восемь. Кто-то там кричал, так громко, что слова были неразличимы.
– Повтори! – закричал Ян, перекрывая хриплый голос этого человека. – Повтори помедленнее, мы тебя не можем понять.
– Покусали их… уже без сознания, все распухли, мы останавливаемся, пришли доктора из номера четырнадцать…
– Ты не остановишься. Это приказ. Следующая остановка на островах.
– Мы должны. Дети!..
– Я лично ссажу с поезда любого водителя, если он остановиться на этом участке Дороги. Что случилось с детьми?
– Их укусили какие-то клопы. Мы убили их.
– Как они проникли в машину?
– Окно…
– Я приказывал… – Ян так вцепился в баранку, что побелели суставы. Прежде чем вновь заговорить, он глубоко вздохнул. – Открытая сеть. Всем командирам машин. Немедленно проверьте, все ли окна закрыты. Поезд-восемь. В каждой машине есть противоядия. Немедленно введите.
– Мы ввели, но оно, похоже, не действует на детей. Нам нужен доктор.
– Вы его не получите. Мы не остановимся. Он ничего не сможет сделать, кроме как ввести противоядие. Свяжитесь с ним сейчас же и опишите симптомы. Он посоветует вам, что сможет. Но останавливаться мы не будем.
Ян выключил радио.
– Мы не можем остановиться, – сказал он сам себе. – Неужели они не понимают? Мы просто не можем остановиться.
После наступления темноты на Дороге стало попадаться больше жизни, существа стояли обескураженные светом фар, пока не исчезали под колесами; некоторые создания выныривали из темноты и разбивались о ветровое стекло. Поезда шли. Не раньше заката они достигли гор и нырнули в темную пасть туннеля, как в убежище. Дорога поднималась, пронизывая преграду, и, покинув туннель, они оказались на высоком и пустынном плато, на каменной равнине, появившейся после того как сравняли горную вершину. По обе стороны Дороги громоздились танки, измученные водители спали. Ян замедлил ход поездов, пока последний не появился из туннеля, затем дал сигнал остановиться. Когда тормоза были поставлены и двигатели заглушены, ожило радио.
– Это поезд-восемь. Нам бы теперь доктора, – в голосе была холодная горечь. – У нас семь больных. И трое детей умерло.
Ян глядел на зарю и потому не мог видеть лицо Элзбеты.
10
Они ели, сидя вдвоем за складным столиком в задней части движителя. Дорога была прямой и ровной, и Отанар в одиночестве сидел за баранкой. Они говорили тихо, и он не мог их слышать. Гизо был внизу вместе с Эйно – случайные крики и хлопанье карт указывали на то, чем они заняты. У Яна не было аппетита, но он ел, потому что знал, что надо есть. Элзбета ела медленно, словно не понимала, что делает.
– Мне пришлось, – сказал Ян почти шепотом. Она не ответила. – Ты что не понимаешь этого? Ты с той поры не сказала мне ни слова. Уже два дня, – она посмотрела вниз на тарелку. – Ты ответишь мне, или отправишься в семейную машину к остальным.
– Я не хочу с тобой разговаривать. Ты убил их.
– Я знаю, что не хочешь. Я не убивал. Они сами погибли.
– Они же всего лишь дети.
– Глупые дети, потому и погибли. Почему родители за ними не следили? Где были смотрители? Да в ваших семьях глупость просто культивируется! Всем известно, какая здесь, в джунглях, животная жизнь. Мы никогда здесь не останавливаемся. Что мог сделать доктор?
– Мы не знаем.
– Мы знаем! Дети умерли бы в любом случае, а возможно, и доктор с ними, и другие. Ты что, не понимаешь, что у меня не было выбора? Мне надо было думать обо всем остальном.
Элзбета смотрела вниз, на сложенные ладони, пальцы ее были крепко сцеплены.
– Все это выглядит совсем неправильным.
– Я это знаю, и это было нелегко сделать. Ты думаешь, я спал со времени их гибели? Это на моей совести, если тебе от этого легче. Но каково бы мне было, если бы я остановился, и жертв было бы больше? Дети все равно бы умерли до прихода доктора. Остановка могла лишь ухудшить положение.
– Возможно, ты прав. Я уже не уверена.
– А возможно, я ошибаюсь. Но прав или неправ, я сделал то, что сделал. Выбора не было.
Они оставили эту тему; вопрос был совсем непрост. Путешествие продолжалось по цепи островов, по скрытым горным пикам. Временами они видели по обе стороны океан, и отсюда, с этой высоты, он казался чуть ли не привлекательным. Изобилующий здесь жизни не было видно – лишь белые барашки и
