коробочки визитную карточку и начал писать что-то карандашом, – он поможет вам во всем.
«Предъявитель сего из Джаркента наш человек, которому помогите во всех делах», – было написано на визитке…
К отцу Падарину Чанышев не пошел. Здраво рассудил, что дело здесь нечисто. Он уже знал, что священник Падарин выполняет при Дутове обязанности начальника контрразведки, и его проницательности боятся даже сами дутовцы.
Чанышев решает сказаться больным. Взамен себя он посылает к священнику своего брата. Однако Падарина на мякине не проведешь…
– Доболеет потом, – недобро бросает он, выслушав сбивчивые объяснения ходока. – Пусть немедленно идет ко мне на квартиру.
– Так ведь ночь на дворе, – пробует возражать Абасар Чанышев.
– Неважно.
Это был почти провал. Без сомнений, Падарин, с его звериным чутьем заподозрил неладное. Сумеет ли Чанышев выдержать поединок с матерым контрразведчиком?
Риск чересчур велик. Той же ночью он спешно возвращается в Джаркент. А чтобы бегство его не вызвало никаких подозрений, Чанышев сочиняет правдоподобную версию. Дескать, красные прознали о его нелегальных вояжах в Китай. Не вернись он в срок – родственники его сидели бы уже под арестом.
Эту версию Чанышев запускает Нехорошке. Он практически уверен, что информация обязательно дойдет до Дутова. И верно. Вскоре атаман присылает ему письмо.
«Ваш обратный проезд в Джаркент меня удивил и я не скрою от Вас, что я принужден сомневаться и быть осторожным с Вами», – торопливо разбирает Чанышев прыгающие буквы. И дальше: «Я требую службы Родине, иначе я приду и будет плохо, а если кто из русских в Джаркенте пострадает, ответите Вы и очень скоро».
«Князь» отложил письмо в сторону, и перед глазами тут же встало лицо атамана. Сжатые в суровую нитку губы. Сузившиеся от злости глаза. Хмурый лоб.
В эти минуты он чувствует себя канатоходцем, балансирующим на тонкой проволоке. Одно неверное движение – и ты уже камнем летишь вниз.
Если он окончательно потеряет доверие Дутова – все, что сделано уже, будет перечеркнуто в один момент. Операция сорвется. Только на сей раз за дело возьмутся уже другие люди – чека, Реги-строд. Живо припомнят данную им подписку: за невыполнение приказа – расстрел.
Да, пока еще атамана можно переубедить. Но что потом? Нового поединка с дутовской контрразведкой он не выдержит: не тот калибр. Так и будет он всю жизнь бегать, метаться напуганным зайцем – то от красных, то от белых?
Дальше тянуть нельзя. Выход остается только один: исполнять приговор как можно скорее…
ВЕРНЫЙ. ПРЕДОБЛЧЕКА Из Джаркента № 01622
«Разрешите убить Дутова зпт расход от пятидесяти до ста тысяч николаевских тчк Джаркент № 116 ПРЕДРИЧЕКА АНДРЕЕВ».
Санкцию Центра получили уже под Новый год. Вместе с благословением (хотя, если вдуматься, звучит дико, противоестественно: – БЛАГОсловение на смерть?) Москва прислала и деньги. На проведение операции Наркомфин выделил небывалую по тем временам сумму: 20 тысяч рублей золотыми десятками (а другой валюте на задворках империи и не доверяли).
– На исполнение вам дается десять дней, – новый начальник Регистротдела Раевский разительно отличался от своего предшественника Давыдова. Нездорово полный, с красными прожилками на лице… Чанышев всегда считал, что толстые люди – обязательно должны быть добрыми, но пример Раевского опровергал эту расхожую истину. В характере начальника Регистрода не было и намека на доброту.
Сказал, даже не поморщился:
– Если через десять дней Дутов будет еще жив, вместо него под расстрел пойдете вы.
Легко сказать: десять дней! Только что прикажете делать, если атаман прочно засел в своей норе – в крепости Суйдун – и выманить его оттуда выше сил человеческих.
Напрасно караулили Дутова посланные Чанышевым лазутчики. За золотые червонцы они готовы были погибнуть сами, но расстрелять атамана и всю его свиту прямо у ворот, надо лишь, чтобы тот хоть на мгновение показался наружу. (Потом выяснится, что атаман справлял рождество: хорошо справлял, по- русски гулял, по-купечески. Тут не то что до ворот – до собственной спальни не всегда доберешься.)
Едва кончилось рождество – новая напасть. В Куре, по соседству, взбунтовался Маньчжурский полк. В провинции ввели полувоенное положение. Перекрыли дороги. На каждом углу выставили патрули. В такой обстановке о ликвидации Дутова и речи идти не могло: крепость Суйдун окончательно превратилась в неприступную твердыню…
Несолоно хлебавши, террористы под водительством Чаныше-ва вернулись в Джаркент…
14 января 1921 года Касымхан Чанышев и его брат Абасар были арестованы и препровождены в арестный дом при Джаркентском чека. Их судьбу должна была решать специальная комиссия из «активно- ответственных лиц советских учреждений».
Активно-ответственные лица жаждали крови. И члены военно-следственной комиссии при Реввоентрибунале, и начпогранпункта, и представитель Уполвнешсноша, и, конечно, председатель комиссии – главный джаркентский чекист Суворов – стояли за расстрел.
Неожиданную позицию занял только начальник Регистротде-ла Раевский. Чанышев просто не поверил своим ушам. Куда делась обычная медлительность заспанного Раевского?
– Мы с вами мыслим не по-большевистски, – рубил начальник Регистротдела. – Скольких людей подключили к операции? Сколько денег и сил потратили? И все насмарку?!
– Что предлагаешь? – коротко спросил его начальник чека. От волнения Чанышев замер.
– Предлагаю дать им последний шанс!
Члены комиссии повернулись в сторону подсудимых.
– Что скажете?
– Обещаем… Клянемся… Готовы…
Начальник чека Суворов задумался. Расстрелять Чанышева никогда не поздно. А сбежать он не сможет: мертвым грузом повиснут на ногах заложники.
– Хорошо. Сроку – неделя. Если… ну, скажем, до 7 февраля вы не убьете Дутова, десять ваших родственников будут расстреляны, как заложники.
…В ту же ночь группа ликвидаторов из шести человек во главе с «Князем» выехала в Китай…
«Чанышевых Касымхана и Абаса, как врагов пролетарской революции, интересы которой они, Чанышевы, предпочли интересам белогвардейского атамана, РАССТРЕЛЯТЬ.
Принимая во внимание обещание закончить ликвидацию, дать возможность свидания названным заключенным со своим братом Амином Чанышевым для разработки плана исполнения, срок которого продляется до 12 часов 7 февраля и в случае исполнения облегчить тяжесть преступления».
Второго февраля Чанышев прибыл в Суйдун. Он торопился и медлил одновременно. С одной стороны, времени было совсем в обрез: всего неделю даровали ему чекисты. С другой – любая ошибка, спешка могла привести к провалу, а тогда погибнет и он, и заложники.
Время бежало, летело, неслось сломя голову, но Дутов по-прежнему не показывал носа из крепости. За высокими каменными стенами, под надежной охраной, был он недосягаем. Точно как в поговорке: близок локоть, а не укусишь…
На четвертый день, когда срок, отпущенный Чанышеву, подходил уже к концу, из Джаркента приехал его курьер – Асис Усур-багиев.
– Начальники велели передать, что если тотчас не закончим
Чанышев понимал это и сам, но вслух произносить не решался: гнал от себя страшные мысли.
Думай, Касымхан, думай скорее. Голова тебе дадена на то, чтобы думать, а не только для того, чтобы шапку носить.
А что тут думать? Выход только один: другого нет. Не ждать, пока Дутов выйдет на свет. Убить его прямо в крепости. Конечно, риск велик. Шансов на то, что им удастся уйти живыми, немного. Но немного –
