Чагатаиды, империя Юань и которая простиралась от Маньчжурии и Китая до восточного Средиземноморья, хотя вмешательство Золотой Орды и ее влияние сказывались и в других местах, в частности, далеко к западу от Восточной Европы (ср. венгерскую и польскую кампании Ногая и Тула–Буги в конце XIII века).
Тем не менее уже в конце XIII века появились отчетливые признаки зарождающегося упадка Золотой Орды, несмотря на то, что княжеская власть на Руси продолжала находиться в состоянии деморализации, а безнадежные народные возмущения, бунты и восстания неизменно кончались жестоким их подавлением, как в Ростове, где народу противостояла и «своя» княжеская власть и «чужие» монгольские гарнизоны из близлежащих городов. История взаимоотношений Ногая, Тула–Буги и Тохты показывает, что неблагополучие в Орде не только зрело, но и начинало серьезно подтачивать ее силы, и отдельные русские князья не раз предпринимали попытки воспользоваться ситуацией в свою пользу.
Так, после того как Тохта с помощью Ногая устранил Тула–Бугу и появились первые признаки будущего розмирья между Ногаем и Тохтой, оживились надежды русской стороны на извлечение выгод для себя. Пользуясь этими нестроениями и переменой на троне в Золотой Орде, официальный великий князь Андрей Городецкий решил воспользоваться предоставившимся ему шансом. Вместе с ростовскими князьями и епископом он отправился к Тохте для возобновления ярлыка и по ходу дела изложил ему жалобу на правящего великого князя Димитрия Переяславского, ставленника Ногая. Едва ли эта жалоба была бы принесена, если бы князь Андрей не догадывался о складывающейся ситуации в отношениях между Тохтой и Ногаем, в свое время предоставившим Тохте убежище в своей орде. Зато князь Тверской Михаил Ярославич, исходя из тех же самых данных, как и Димитрий Переяславский, принял сторону Ногая и направился к нему за подтверждением своих прав. Князь Московский Даниил Александрович также отказался предстать перед Тохтой.
Эти события начала 90–х годов XIII века четко вскрывали актуальную ситуацию и обладали большой диагностической значимостью, предвещая по сути дела ту схему, по которой будут развиваться события в следующем веке, более того, они были своего рода эстафетой, переданной из одного века в другой. Исследователь темы монгольского присутствия на Руси четко резюмирует ситуацию — «Таким образом, разделение властей в Золотой Орде привело к образованию двух соперничающих групп среди русских князей» (Вернадский 1997, 192). Можно к этому добавить, что не только русские князья использовали такие розмирья среди монголов, но и последние, хорошо зная противоречия среди русских князей и поддерживая их, извлекали для себя выгоду из конфликтных отношений друг с другом русских князей. Игра шла в обе стороны, и каждая вела свою игру, пусть на не вполне равных началах. И еще одна характерная деталь — «свои» ополчались против высшего из князей, в данной истории против великого князя Андрея Городецкого, на которого делал ставку Тохта, имевший непосредственное отношение (в отличие от Ногая) к Северо–Восточной Руси, и Москва и Тверь, которым вскоре предстояло стать смертельными врагами за великокняжеский трон и за преобладание в Северо–Восточной Руси, в этом случае были заодно.
Естественно, что в этих условиях у Тохты практически не было сколько–нибудь удовлетворительного, тем более активного, выхода. Его ответ было не трудно предугадать: Тохта решил сломить сопротивление и утвердить свое господство над Северо–Восточной Русью (чего он, может быть, и не сделал бы, если бы не был спровоцирован к этому «немым» бунтом ряда русских князей). Он признал Андрея Городецкого великим князем Владимирским и поручил ему и Федору Смоленскому свергнуть Димитрия Переяславского. Последний же, не считая, видимо, свою позицию проигрышной, решил рискнуть — пренебречь приказами Тохты и не покидать своего стола. Но князь Димитрий просчитался: для сопротивления такого рода время еще не пришло. Тохта послал на помощь русским противникам Димитрия войско во главе со своим братом Туданом, известным как
Общая развязка событий 1293 года, их ближайшие итоги состояли в следующем: Димитрий, князь Переяславский, бежал в Псков, где вел переговоры с Андреем Городецким, приведшим к временному перемирию [230]. В 1294 году князь Андрей большинством русских земель был признан великим князем. В 1295 году князь Димитрий преставился «въ черньцехъ и въ вхиме».
Хан Ногай пристально следил за этими событиями: решительные действия Тохты не могли его не беспокоить, но он вынужден был выжидать, как будут развертываться события дальше. Впрочем, события далеко на юге (Сербия, Крым), к которым Ногай проявлял повышенный интерес, привели к тому, что он терял инициативу на Руси. Тем не менее он вынужден был направить к Тохте свою главную жену с тем, чтобы она напомнила слишком «самостоятельному» политику, что высшая власть в Золотой Орде принадлежит Ногаю. Кроме того, в ход была пущены интрига: Тохте было сообщено, что среди его военачальников есть 23 опасных для него. Тохта казнил их, и этот знак послушания несколько успокоил Ногая. Тем не менее напряженность в отношениях Ногая и Тохты росла. Были поводы для этого. Так, Ногай предложил убежище нескольким военачальникам Тохты, бежавшим от него. Тохта потребовал объяснений и пригрозил войной. Ногай принял вызов. В битве на Ясе (Прут) победа была на его стороне: орда Ногая преследовала Тохту до Дона; от дальнейшего преследования он отказался. Это было роковым решением. Вскоре Тохта собрал силы и во второй битве разбил войско Ногая. Сам Ногай был убит русским дружинником из войска Тохты, принесшим ему голову поверженного противника [231] . Так кончилось двоевластие в Орде, и теперь вся власть в ней принадлежала Тохте. Но как только внутренние распри в Золотой Орде были улажены, Тохта сразу же очутился перед сложной ситуацией: страна и народ были изнурены тяжелой междоусобной войной, а в 1300–1302 гг. причерноморские степи были поражены сильнейшей засухой; и в это же время перед Тохтой с неумолимостью встала «русская» проблема, с которой до того ему не приходилось сталкиваться непосредственно.
Беспокойство Тохты с начала 90–х годов XIII века вызывало складывающееся в Северо–Восточной Руси соперничество группы князей, объединенных вокруг Ростова, и князей Переяславля, Твери и Москвы, несмотря на то, что все они признавали первенство великого князя Андрея Городецкого (очевидно, для некоторых это признание было скорее номинальным). Когда напряжение в отношениях этих двух группировок дошло до предела, а Тохта готовился к своей первой схватке с Ногаем, он послал своего представителя, чье имя летописи обозначают как
И, действительно, через четыре года, когда Даниил, князь Московский, захватил Коломну, относившуюся к Рязанскому княжеству, равновесие было нарушено. Рязанский князь Константин вынужден был обратиться за помощью к местному баскаку. Троицкая летопись описывает события 1301 года так:
Предпринятые рязанским князем меры не остановили Даниила: он нанес поражение как рязанскому войску, так и монгольскому, и с победой вернулся в Москву с пленным князем, удерживая его в течение нескольких лет, правда, с почестями (тем не менее после смерти Даниила Константин был убит сыном и наследником Даниила Юрием).
Собственно говоря, именно Даниил, а не Иван Калита, стал первым московским князем, которого можно с полным основанием назвать собирателем русской земли. Даниил умел трезво оценивать обстановку, и в зависимости от того, какой она была, он выбирал способ действия. В его распоряжении были точный расчет, умение выжидать в одних случаях или способность к быстрым и решительным, на упреждение, действиям в других. Судя по всему, у Даниила был продуманный план расширения Московского княжества,
