Агробление по-олбански

свете.

Может быть, я чего не понимаю? Я всегда был невнимателен к людям. Не мог разобраться, чем они живут.

Листы из тетради

Накануне он пошел с большой компанией на день рождения к однокласснику. Было много знакомых.

Во время застолья он заметил, что на него поглядывает одна девушка, даже, пожалуй, кокетничает с ним.

Он стал к ней приглядываться. Чересчур широкая в бедрах, в желтых брюках, а еще трусы в цветочек – брюки просвечивали, – это он увидел, когда она вышла танцевать. Несколько раз они встретились взглядами.

Он взял ее, когда они вышли покурить, а заодно и подышать свежим воздухом. Брюки и ситцевые трусы в цветочек болтались где-то на уровне щиколоток. Надо только развести ноги чуть пошире – и порвутся с треском. Небо тоже дрожало на разведенных коленках острой луны.

Возвращаясь домой, наслаждался собственным успехом. Хотелось этот успех развить и углубить. Жажда новых завоеваний будоражила сердце.

– Слушай, а где та девчонка, на которую я запал, – спросил он приятеля, – помнишь, мы сидели в кафе вместе? Почему она не пришла на этот чертов день рожденья?

– В каком кафе?.. – спросил приятель.

– Ну, в «Космосе», она еще весь вечер хохотала не прекращая. Помнишь, я еще сказал, что она прекрасно целуется…

– А… Катька-то. Если я не ошибаюсь, она весь вечер крутила перед тобой задницей в желтых брюках.

– Не узнал. – Он невольно прижал ладонь к животу. – Представляешь, не узнал ее.

За спортивной формой пошли в супер-пупер-мега-гипермаркет «Спрут», из больших эркеров которого так хорошо видно наше отделение банка «Глобакс». Начали закупку инвентаря с секундомера, по которому засекали время. В 11:14 к банку подъехала машина с инкассаторами. В 11:15 они вышли из машины, в 11:15–16 зашли в банк.

– Это что такое? – спросил Жан у менеджера, разглядывая товар и растягивая удовольствие.

– Обыкновенное трико.

– Да, – Жан растянул штанины, – надо будет отнести его в музей нижнего белья в Париже.

– Вы думаете? – улыбнулась продавщица.

– Конечно. Может, вы мне покажете еще какие-нибудь редкие экземпляры?

А в это время мы с Раулем продолжили бродить по универмагу. Заглянули в отдел с посудой, посмотрели на портфели и сумочки из натуральной кожи, постояли у пузырьков с духами.

– Неплохо бы купить большую кастрюлю «Цептер», – предложил Рауль, – чтобы влезало больше вермишели. Много и еще чуть-чуть.

«Вермишель» – это слово Раулю особенно нравилось. Произносил он его с каким-то придыханием и шиком.

– Что вы сказали? – переспросила продавщица.

– Ничего.

– Может, вам дать что-нибудь понюхать?

– Да, дайте нам вон ту воду.

– «Город ветров»?

– Да, «Город ветров».

Это была туалетная вода с запахом дождей.

– Есть еще запах «Подземки».

– Тоже из Чикаго?

– Нет, из Нью-Йорка.

Пузырьки духов как макеты стеклянных небоскребов Чикаго и Нью-Йорка. За спиной продавщицы открывался прекрасный вид на двери стеклянного пузыря «Глобакс».

– Нам эта больше нравится, но мы еще подумаем, – положил пузырек назад Рауль.

– Давайте я на вас брызну, чтоб вы, пока думаете, не забыли аромата.

– Давайте, брызните чуть-чуть.

Брызнула из флакона «Кротовая нора» с ароматом рыхлой почвы и нотками свежеопавшей осенней листвы.

Мы снова зашли в один из многих отделов, где продавались летние куртки, рубашки, джемпера. В общем, трикотаж.

Рауль остановился у прилавка и провел ладонью по мягкой шерсти свитера.

– Можете примерить, – предложили продавщица, – настоящий шерстяной свитер из Турции.

Рауль взял свитер и направился в примерочную. Я за ним.

Я стоял у шторок и наблюдал, как молодая пара выбирала мужской костюм.

– Ты что, это сейчас модно! – настаивала девушка. Парень колебался.

– Хоть вы ему скажите!

– Я?

– Да, он вас больше послушает.

В это время Рауль через голову снимал свитер. Я увидел, как заискрила наэлектризованная шерсть. Рауль застыл. Что он в этот момент чувствовал? Молнии? Чикагский ливень? Ветер с озера Мичиган? Шерстяную тучу над городом?

– Да-да, это очень модно, – заверила продавщица. – Сейчас вся Европа и Америка вновь носит однобортные пиджаки.

– Что такое однобортные пиджаки? – спросил я у Рауля.

– Не знаю.

– Это, наверно, то же самое, что и однобортные корабли, только из ткани.

Тут же вспомнил о Петре и море. Как они сейчас, дружат или враждуют? Однобортные корабли – может, это пристани Шкодера или Шенгени, о которые разбиваются накатывающие волны?

Проходя мимо очередного отдела парфюмерии, я специально замедлил шаг. «Тропический пунш», «Дождь для улиток», «Бухта радости», «Роса нежности» «Лагуна метрополитена», «Песни семи океанов», «Элементы воды на щеках», «Золотой залив Сан-Франциско», «Грибной ветер с небоскребов», «Аромат в спину», «Стеклянные паруса» – флакон из цельного пепельного куска аравийского хрусталя.

– Девушка, а можно понюхать вон те духи?

– Какие?

– «Летучий фламандец» с жасмином из Грасса, лимоном и бергамотом.

– Да, конечно! – протянула флакон с бобами тонка и пахучей смолой опопонакс.

В нос, под музыку Дюран-Дюран, ударили дурманящие ароматы пряной орхидеи и загадочного ириса, душистого иланг-иланга и крепкого сандалового дерева. Кажется, мы перебрали-перенюхали сегодня.

– Хорошо бы чашечку кофе арабика, чуть-чуть, чтоб прочистить обоняние, – шепнул мне Рауль, пока девушка тонкими пальцами с длинными, покрытыми лаком цвета металик ногтями пыталась достать склянку, не разбив другие. «Чуть-чуть» – еще одно слово, которое очень нравилось Раулю. Ногти ляцкали о пузырьки, будто те были хрустальные.

– А в этих духах собран букет из полевых цветов России.

Но мы и так, не читая этикетки, знали, что там василек, можжевельник, вереск, вербена, мята.

Напоследок подержал-потискал в руках духи «Платье на один вечер» и «Я осмелюсь на запретное». Уж очень они подходили к однобортным пиджакам.

– Зачем это?

– Увидишь.

Мое эстетическое неистовство.