Агробление по-олбански

– Накатиками или подрезками? – спросил Жан.

– Подкатиками и кручеными. – Рауль даже в теннис играл как в футбол.

– А знаешь, Жан, когда ты встаешь в стойку, мне кажется, ты хочешь порвать мне пасть, – загадочно улыбнулся Эрик.

У нас, в отличие от Жана с Раулем, борьба была упорной. Эрик не успевал за шариком, а я не попадал по столу. Но сила-то точно была на моей стороне. Очень хотелось победить. Не в шахматы, так в теннис. Не мытьем, так накатиками.

Очень старался. Но проиграл. Не попал от усердия по столу в решающий момент.

– О чем ты там мечтаешь? – возмутился Жан.

– Хочу написать роман о Стамбуле. Представляешь, автостанция Стамбула в районе Кадыкей называется «Гарем». Приезжаешь в Стамбул и сразу в гареме.

– А знаешь, мне нравится Стамбул, – заметил Эрик.

– Нельзя во время игры думать о гареме, – заметил Рауль.

– Вот! – поднял палец к небу Рауль, считывая со стены. – Обратите внимание: «Настольный теннис – это сказочное удовольствие играть в кругу своих друзей, и титанический труд, если хочешь стать чемпионом».

– Хорошо сказано!

– Красивый розыгрыш.

Постепенно игра налаживалась. Стали получаться умопомрачительные сейвы. Сейвы, доведенные до автоматизма. Пинг-понг – пинг-понг-пинг-понг.

Начал чувствовать себя кинг-конгом тенниса. Это как в той сказке. Был бы теннис большим, чувствовал бы себя Гулливером в Стране великанов, а так – наоборот.

Жалко, меня не видит Оксана. Вот бы она гордилась мной, как, должно быть, Роксана гордилась своим мужем Александром Македонским, хотя он никогда и не спал с ней. Тоже мне, великий полководец прошлого. Но ему все равно было легче, чем мне. Освоил одну манеру ведения боя – фалангой, отточил ее до совершенства и прошагал в таком построении полмира. Или, например, взять Крестовые походы. Тевтонские псы-рыцари с упорством, достойным лучшего применения, наступали на позиции соперника устрашающим клином-«свиньей», а их потомок прусский король Фридрих Великий раз за разом применял свою знаменитую «косую атаку». А в теннисе – тут тебе и клин, и косой, и если надо – то всей фалангой. Ракеткой машешь, словно крестом себя осеняешь, подобно тевтонскому рыцарю.

Теннисный шарик на секунду повис на краю сетки, словно солнце на линии горизонта.

– Откуда ты так хорошо знаешь Стамбул? – спросил меня Жан.

– На госэкзамене отвечал на вопрос «Османская империя в четырнадцатом – шестнадцатом веках». Мне какая-то девчонка дала списать.

– Кто же?

Листы из тетради

Однажды я в метро сел напротив женщины с ребенком. Это было нечто, сказочные ощущения. Будто между нами существует какая-то связь тайная. Ребенок мне подмигивал двумя глазами, протягивал свои игрушки. А женщина только улыбалась и отводила глаза. Обручального кольца у нее на пальце не было. А что такое обручальное кольцо – та же игрушка. А вот смущенный взгляд в тот момент, когда я дотронулся до ее руки, и это чувство, будто ты отец еще до секса.

Наигравшись друг с другом, начали искать новых партнеров. Я остановил свой выбор на молодой девице.

– Сыграем? – предложил я.

– Только на деньги.

– Давай на глоток воды, – я протянул бутыль с минеральной водой.

– Договорились.

Первую партию проиграл вчистую – 21:1. Девушка пила жадно, запрокинув голову. Подбородок ходил вверх-вниз, губы вперед-назад, а глаза по кругу. По губам и по шее тек ручеек из волос и минералки. В жизни не видел такого чудного стриптиза. В следующей партии старался, как мог, чтоб побольше вымотать соперницу, чтоб она пила захлебываясь, чтоб глаза крутились в разные стороны – по часовой и против часовой.

– Кто выигрывает? – подошел к нам Жан.

– Дружба, – ответила напарница-соперница.

– А может, все-таки любовь? – с надеждой заглянул я ей в глаза.

Когда вышли на улицу, мне показалось, что заходящее солнце и небо похожи на белоснежный подбородок моей теннисистки и ее пухлые ярко-красные губы.

Глава 34 Мост под Вышеградом и мост над мостаром

В Сараево, на могиле Жоржика они решали, куда ехать дальше. Гадали – любит? не любит? плюнет? поцелует? к сердцу прижмет? к черту пошлет? крепко обымет? повыше подымет? в воду макнет? вынет и вернет? – на ромашках и других цветах палисадника. Всё равно ромашке с кем рядом стоять, всё равно ромашке чьи ласки принимать.

– Я предлагаю в Италию, – предложил Порошкански. – Там климат такой же, как в Албании. Говорят, там беженцев неплохо встречают.

– А я в Турцию всегда мечтал съездить, – вдруг выдал Эфлисон, – потому что турки это те же греки. Вот увидите, у них завтра тоже банки штурмовать начнут.

– Да ну этот Стамбул, – сказал Порошкански, – сейчас немодно жить в мегаполисах. Шумно, дышать нечем.

– Стамбул еще в те времена, когда он был Константинополем, называли мегаполисом.

В нем жило несколько сот тысяч жителей и были не редкостью многоэтажные дома. «Не могу я сдать города, ибо он суть империя», – говорил султану Фатиху Завоевателю император Константин Драгаш. Где, как не в столице мира, обитать Большой Женщине?

– Решено, – стукнул по столу кулаком Петр, вспомнив, что и турок из Тираны тоже советовал ему отправиться в Стамбул, – едем в столицу мира – Стамбул. Ты с нами, Давид?

– Да вы что, ребята, и вправду хотите дальше искать эту бабу? – взорвался Порошкански. – Столько времени и сил на нее потратили! Неужели не понимаете, что нет никакой Большой Женщины?

– Ничего мы не хотим, – отрезал Петр.

– Эфлисон, ты же большой, у тебя и мозги должны быть большие, одумайся, Эфлисон!

– Вот именно. Я человек большой, а бизнес у меня маленький. Надо его переносить и расширять. В Пераст мне уже путь заказан!

– Да где ж ты в Турции деньги-то найдешь? Разве не понимаешь, что деньги в Европе ходят. Хотя зачем вам деньги? Вы все равно неженаты.

– Нам надо найти Артемиду Эфесскую, и дело в шляпе, – наконец признался Эфлисон. – Ребята, помните, я вам говорил? Мне археологи сказали, будто в храме этой самой Артемиды Эфесской был когда-то самый крупный банк.

– Значит, надо найти ее, – заключил Петр. – Или Денизу, или Глоби!

– Эту бабу с пятнадцатью именами и титьками, да где ж вы ее в Турции найдете? Разве ж она будет там жить? Вот Италия – совсем другое дело. Я чувствую, она сейчас в Италии. Ну, поехали в Италию, – уговаривал Порошкански. – Ну, пожалуйста. Чего вы забыли в этой Турции?

– Почему в Италии?

– Сами посудите. Все женские имена в Италии, если их перевести на другой язык, означают «титьки».

– Ты придумал.

– Как я мог придумать? Тем более такое! Сами посудите, например, есть женское имя Тити, в переводе на русский это «грудь», Петр, ты сам знаешь. Или есть такое имя Пепе. В переводе с тюркского, Эфлисон не даст соврать, это то же самое, что в переводе на русский «тити». Или возьмем имя Мария. Не удивлюсь, если на многих языках мира оно будет значить «грудь с молоком»…