и страданий.
Доставалось не только живым: разъяренные националисты пришли на местное христианское кладбище и начали устраивать там погромы могил. Таблички с именами усопших и их фотографии превращались в мишени, по которым целились и стреляли из оружия вандалы. Памятники и кресты валялись на земле, а на них корявой рукой в адрес еще живых было написано: «То же самое ждет и вас».
Впервые за всю историю станицы возле церкви появилась вооруженная милицейская охрана: таково было распоряжение Президента Ингушетии Руслана Аушева. Отныне церковь охранял круглосуточный милицейский пост. Он значительно усиливался в дни больших христианских праздников. Но даже эти меры предосторожности не гарантировали личной безопасности настоятеля и прихожан, провокации или диверсии можно было ждать в любой момент. Во время крестного хода на Пасху через соседние дворы прямо в головы верующих летели увесистые камни, слышались выстрелы. Вооруженные милиционеры-ингуши в бронежилетах плотным кольцом оцепляли Покровскую церквь, чтобы туда не проникли провокаторы и тщательно проверяли всех подозрительных лиц, среди которых могли оказаться и специально подготовленные диверсанты.
«У нас Пасха прошла относительно нормально, – пишет отец Петр в письме 26 мая 1998 года, – но было происшествие. В Великую Субботу в два часа ночи мы слышали нападение на охранников. После Пасхи у нас дежурят три охранника. Обстановка в Ассиновке напряженная, да и у нас также. Как вы слышали, в Ставрополе будет штаб для наведения порядка на Кавказе. Отзывается торговля рабами. В первый день Пасхи прибыл и лично поздравил в 11 часов дня нас Президент Аушев, подарив на храм 10 тысяч рублей, которые кстати пришлись вручить пострадавшим охранникам».
Так протоиерей Петр Сухоносов не прекращал свою благотворительность даже в условиях реальной опасности для его жизни.
«В Ингушетии по милости Божией сносно, тихо, – рассказывает Батюшка в письме о своей жизни. – В Грозном – сами знаете по телевидению. Ассиновская так и страдает, неопределенная между Ингушетией и Чечней... В Ассиновке больших боев не было, неделю назад проехал я треть села, разрушений не видел, поехал туда отец Петр Троицкий (который впоследствии тоже станет жертвой похищения террористами почти одновременно с протоиереем Петром Сухоносовым – А. Г.). Да, в Грозный пока нет дороги от нас».
Из письма в Ставрополь протодиакону Димитрию: «Обстановка у нас пока тихая, но пресса пугает, как Вы слышите. В Ассиновке войска стоят. Залпы до нас слышатся. Что дальше? Один Господь знает. Отец Петр Троицкий служит там...»
Батюшка глубоко уважал настоятеля храма в станице Троицкой отца Петра Макарова, называя его «Троицким» – наверное, так же по-простому, как себя – «Петром Слепцовским». Он искренно восхищается его верою, скромностью, смирением, незлобием и мужеством, ибо служение православного священника в тех краях всегда требовало немалого мужества, а в период начавшейся новой кавказской войны – мужества особого.
«Как мы живем? – пишет отец Петр Сухоносов своему однокурснику Михаилу Васильевичу Толмачеву (по каким-то причинам он не принял сан после завершения учебы в семинарии, но Батюшка искал его и совершенно неожиданно нашел незадолго до трагедии – А. Г.). – О мне что говорить, ведь я здесь старожил. А вот интересно, как у нас здесь рядом 3–5 км в станице Троицкой живет священник чуть постарше нас. Совершенно одинокий. Открыли там службу в 1990 году, отдали школу под храм, теперь домик рядом, он там живет, 4 комнатки одному. Русских, как написали в газете, осталось всего 1120 душ, ну а сколько богомольцев – понятно. Еще он ездит в другую станицу, там тоже не больше. Певчие, псаломщица покинули его – и все. Я не представляю, как это можно. А он служит себе спокойно, как будто лучшего он и не знает. А перед ним два молодых не выдержали. В Ассиновке – в другой станице – построил храм молодой иеромонах, но тоже убежал, сейчас там другой, но больной... И такое удивление! Как знал Владыка Гедеон, кого сюда надо! А имя этого святого священника – так скажу – иерей Петр. Фамилию не знаю, а сам он приехал из Ставрополья, Петровского района, село Сухой Буйволы. Вот есть какие...»
С уважением и теплотой пишет Батюшка о своем собрате из станицы Троицкой – отце Петре Макарове – и в других письмах: «Отец Петр в Троицкой, мы теперь спокойны за священнослужителей. Ассиновские заботятся о приобретении иконостаса»; «Теперь Ингушетия в моем попечении, а не отца П. Нецветаева. В Ассиновской больной... Не знаю, что и будет. В Троицкой отец Петр – прекрасный молитвенничек, наверное, будем посылать его в Ассиновскую...»
Отец Петр тяжело переживал трагедию, пришедшую в край. Прожив тут много лет в большой и дружной многонациональной семье, он оплакивал страдания всех, кого война в одночасье сделала обездоленными, разоренными, голодными и холодными, осиротевшими. Он силился понять причины, ожесточившие сердца людей, еще вчера живших в мире и согласии, находивших общий язык, вместе растивших детей, питавшихся одним хлебом, дышавших одним воздухом. Батюшка мучительно пытался осмыслить логику новой кавказской войны. Он видел, как ее пожар, начавшись с небольших локальных конфликтов в Закавказье, уже перекинулся через Большой Кавказский хребет и с каждым днем угрожал охватить весь кавказский регион. Станица Орджоникидзевская превратилась в транзитный пункт на пути следования не только российских войск, но и многочисленных миротворческих миссий, международных наблюдателей, представителей пацифистских организаций, журналистов, обозревателей, народных депутатов, политологов, а также посредников, занимавшихся обменом военнопленных. Не было дня, чтобы в «Слепцовке» не останавливались родители, приехавшие сюда в поисках своих пропавших без вести детей. 1994–1996 гг. превзошли по своей трагичности десять лет бесславной брежневской авантюры в Афганистане. Бодрые обещания бездарного генерала Грачева решить чеченскую проблему «силами двух парашютно-десантных полков» никак не вязались с огромными
