бородой, он серьезно буравил послушника взглядом. Сходство с гномом было настолько близким, что Григорий с порога, подскочил и перекрестился, шепча слова молитвы. Подумал было, что нечистый над ним смеется, мерещится.
Рядом с «гномом» стоял настоятель, лицо у него было явно расстроенное.
- Подойди, Григорий, возьми благословение у отца Герасима,- сказал он сурово.
Григорий подошел к старцу, подставил под благословение скрещенные руки и голову, хотя наклониться до его уровня рослому парню стоило труда. Затем так же подошел к настоятелю.
Благословив, отец Тимофей со вздохом объявил:
- Григорий, ты пойдешь с отцом Герасимом в скит, и будешь там подвизаться.
- Но батюшка…
- Не перечь! Такова воля Божья.
Григорий взглянул на расстроенного отца Тимофея, и на грозного старца и понял, чья это воля. Да, но зачем он понадобился отцу Герасиму?
В скит «к пенсионерам» Григория отправляли всем монастырем. Некоторые плакали. Говорили, зачем ты им там, что образованному парню там делать, коров доить? По очереди бегали к настоятелю монастыря просить за брата, но он всем отвечал неизменно:
«На то воля Божья!». В связи с последними обстоятельствами и учеба нового послушника откладывалась на неопределенное время. Все были смущены и расстроены, кроме самого Григория, который, кажется, о своем переезде скорбел меньше всех. Даже временами всплывала радость, предчувствие возможности избавится от чересчур душной любви и опеки, которую он ощущал, в оставляемом месте.
Глава 2
В скиту было много работы, настолько много, что и размышлять было некогда. Но уютней. Никто его не превозносил, и не заставлял развивать свои «таланты», до которых послушнику по большому счету не было никакого дела. В скиту Григорий ощутил себя по-настоящему свободным. Он чувствовал безыскусность и настоящий смысл того, что он делает. Особенно нравилось ухаживать за старичками, которые уже не могли о себе позаботиться. Даже ворчуны не раздражали послушника, он чувствовал, что делает, действительно, Божье дело. Любил он, и поговорить со старыми людьми, поспрашивать о прошлом, о войне. Так, бывало, заслушается Григорий старичка, и забудет про следующее послушание. Братья даже жаловались на него старцу, но он ничего, не ругал.
Григорий скоро привык к экзотическому виду старца Герасима, и он начал казаться ему большим человеком. Витязем русским. Таким, какою была его душа. Необычным человеком оказался их старец, удивительно храбрым и твердым духом. Видя это, Григорий с каждым днем проникался все большим уважением и доверием к старцу.
Именно к нему и приходил Григорий плакать. Он каялся, что не может забыть свою жену, свою Анну. Эта неразумная женщина все стоит у него перед глазами и зовет за собой.
-Что делать, батюшка?- рыдал Григорий у старца в ногах,- как мне избавиться от этого греха.
Отец Герасим гладил его высохшей рукой по голове, и приговаривал:
- Ничего не делай, Гриша, не бери в голову, Бог управит!
Как-то брат Пантелеймон, с которым они пилили и складывали дрова, спросил:
-Гриша, а почему тебя до сих пор не постригли?
-Не знаю,- ответил он, отвлекшись от работы.
-Так чего же ты молчишь? Заслужил уже, заработал!
-А что мне говорить, разве мне это решать?
-Ну а кому ж? Что о тебе все помнить должны? Подай прошение в канцелярию монастыря.
Так он и сделал. Оформил прошение на адрес монастыря и отдал его старцу.
