Они были разочарованы, когда ты отказался «презреть все моральные нормы и законы», но не настолько, чтобы лишить тебя цимо…
Впрочем, я не позволил бы им этого.
Разве ты еще не понял, Ландзо, кто ты?
Я пожал плечами. Конечно, во всем этом много лестного для меня… да… кто его знает… наверное, я действительно отличаюсь от других… наверное, моя жизнь не случайна… у меня есть какое-то высшее предназначение…
– Ты анзориец, Ландзо… Придет время, и вечное противостояние Лервены и Беши будет преодолено. Ты анзориец, ты стоишь выше этого противостояния, но и Квирин для тебя – лишь этап. Ты Анзориец, – это слово мой собеседник произнес как бы с большой буквы.
– Ты – будущий Король Анзоры.
Я вздрогнул. Встал. Поднялся и мой собеседник. Теперь он смотрел на меня… но это был не прямой взгляд, а как бы косящий… слепой. Я не мог вспомнить, почему это может быть так.
– Ты понял, кто я? – спросил он совсем другим, властным и звенящим голосом. И в этот миг я понял. И покачнулся.
– Цхарн…
Через мгновение Цхарн держал меня за плечи, заботливо, словно друг.
Он снова усадил меня в кресло.
– Ничего, Ландзо, – сказал он, – пришло время тебе узнать это. Ты рад? – и он как-то тепло, совсем по-человечески улыбнулся.
– Я… наверное, – в голове у меня шумело. Да, наверное, рад. Это слово не подходит. Скорее я чувствую грусть… кажется, начался совсем новый этап моей жизни. Легким он не будет. Не будет даже легче того, что было до сих пор, наоборот – неизмеримо тяжелее. Неизмеримо большая ответственность…
Но если я не справлюсь с ней – то кто же?
Король…
А ведь по сути, я всегда это знал.
Ну что ж… я сделаю так, что им будет хорошо. Я изменю их жизнь. Я имею на это право, ведь я Анзориец. Восстановлю семьи… разрушу идиотские общины… нет, что-то можно будет оставить, но не так, не так… в Бешиоре тоже – первым делом отменю это дурацкое цимо, и особенно эту казнь ужасную надо запретить. И качалки… этого на Анзоре больше не будет.
Не так уж все это сложно… попрошу материальной поддержки Квирина. Планы один за другим возникали в моей голове. Только что-то все время мешало. Мой собеседник молча улыбался, глядя на меня.
А, вот что… понял.
– Цхарн, ты…
– Сагон? – спросил он. – Ландзо, не забывай, кто ты… и кто эти квиринцы, создавшие идиотские легенды… До сих пор еще никому вмешательство нашей империи не причиняло вреда. К тому же мы полностью предоставляем тебе – человеку – и вообще анзорийцам, возможность действовать самостоятельно. Видишь ли… тебе не легко будет сразу понять суть. Но я попытаюсь, ведь ты необыкновенно умен. Мы не просто одна из цивилизаций…
– Я знаю.
– Мы не просто обладаем некоторыми способностями. Видишь ли, все, что до сих пор происходило и происходит в Галактике – связано с нашим присутствием. Квиринцы полагают, что борются с нами… – Цхарн саркастически улыбнулся, – но знают ли они, кому обязаны самим существованием, самим основанием Квирина?
Я кивнул. Голова шла кругом… да, все это логично. Очень логично. Особенно на фоне того, что я – Правитель. Король.
– Ты понимаешь, что люди сами по себе никогда не могли бы достичь таких успехов? Кто такой человек? Жалкое животное, не способное выжить в пространстве даже короткого времени… смертное, слабое, безвольное существо. Ведь ты же не думал, Ландзо, что люди во Вселенной одиноки?
Я покачал головой. Да… но я думал…
– Бог? – Цхарн рассмеялся. – Бог…
Он встал прямо передо мной.
– Посмотри? Видишь – Бог…
В его руках неведомо откуда появилось овальное небольшое зеркало. Цхарн поднес зеркало к моему лицу.
– Посмотри… еще один Бог. Только в зародыше.
Некоторые люди, объяснил он мне, способны достичь уровня сагона. Не сразу. После нескольких перевоплощений и долгой работы над собой. Это вообще доступно единицам. Может быть, на Анзоре это доступно только мне одному… может, еще есть несколько человек.
Ведь сагоны, хотя это скрывалось, и произошли от людей. Это следующая стадия эволюции. Сверхчеловек, если можно так выразиться.
– Ты Бог, Ландзо. Будущий Бог. В этой жизни у тебя другое задание. Я помогу тебе, Ландзо…
– Так вы… правите Анзорой? – спросил я. Цхарн кивнул. Странно, но даже после этого у меня не возникло к нему никаких отрицательных чувств.
