кончины короля и высказывалось пожелание, чтобы польским королем стал королевич Владислав. Вторым претендентом был Казимир — рьяный католик и гонитель православия. В письме этом казаки писали, что под правлением короля Владислава они надеются «возвращения и умножения нарушенных наших прав и вольностей». «…Довольно известно, — говорилось в письме, — и до всех народов дошли слухи о том, что в царствование покойного короля терпели большие несправедливости, неслыханные оскорбления и находились в великом огорчении от того, что униаты заступают наши права и вольности, пользуясь покровительством некоторых знатных особ, причиняют много утеснений нам, казакам, и всему русскому народу…»
Далее выражалась просьба, чтобы все эти своеволия были уничтожены уже сейчас, до коронации будущего государя, «а мы, верный и доброжелательный отечеству народ, будем успокоены и удовлетворены… Если же, сохрани боже, случилось бы иначе, то мы принуждены будем искать других мер удовлетворения, а мы того не желаем».
Эта неприкрытая угроза вызвала бурю гнева делегатов сейма.
— Как так, какие-то казаки осмеливаются указывать шляхте, кого избирать в короли?! Да еще требуют уничтожить на Украине католицизм! Это уж совсем нахальство! А о какой это несправедливости они говорят? Казаки — подданные Речи Посполитой и должны знать свое место!
Особую ярость вызвала инструкция казацкой рады своим послам домогаться допуска казаков к избранию нового короля. Шляхтичи считали, что в выборах могут принимать участие лишь они, и просьбу казаков встретили как покушение на свои привилегии.
17 июля примас Ян Венжик снова принял казацких послов.
— Желание ваше пользоваться шляхетным правом избрания короля — неуместно, — вежливо и снисходительно улыбаясь, медленно проговорил он. — Вы должны не избирать короля, это право других, а повиноваться тому королю, которого изберет шляхта, да не подавать повода из-за своих походов в Черном море к разрыву с турецким императором и Крымом.
Высказав это, он вручил письмо за подписями своей и посольского маршала Криштофа Радзивилла, в котором и содержался этот ответ на просьбы казаков. Так ни с чем они и вернулись.
Их встретило негодование всего войска, а послов, которые не сумели выполнить поручение, чуть было не казнили. Решили отправить в Варшаву новое посольство. Но и оно ничего не добилось. Предвидя это, казаки послали письмо лично будущему королю. С ним и поехал Хмельницкий. В письме они изъявили уверенность, что именно Владислав станет их государем, и просили быть в дальнейшем благосклонным и милостивым к казакам, услуги которых он уже имел возможность оценить. «Если же, — говорилось в письме, — сохрани бог, кто-нибудь будет препятствовать Вашему величеству получить престол отца Вашего, то мы обязываемся жертвовать своим достоянием и жизнью за Ваше величество».
Владислав понимал, какое значение могут иметь казаки в расстановке сил в королевстве, и выражал им свое доброе отношение, но выполнение их требований отложил «до будущего времени».
Признание прав казацтва осложнялось и тем обстоятельством, что после восшествия Владислава IV на престол началась война с Русским государством. В Россию двинулось войско во главе с новым королем на помощь польскому гарнизону, осажденному русскими войсками в Смоленске. Русские войска оказались зажатыми между крепостью и силами Владислава и в феврале 1634 года вынуждены были капитулировать. Смоленская кампания завершилась миром, подписанным в июне 1634 года на реке Поляновке под Вязьмой. Однако Поляновский мир не решил накопившихся вопросов. Причиной конфликта был, как и прежде, Смоленск, который оставался за Польшей. Поляновский мир, или «вечное докончание», не давал Владиславу возможности решить внутренние вопросы, связанные с укреплением королевской власти. Он искал опору против магнатского своеволия и поэтому, заигрывал с казаками. Калиновские, Потоцкие, Конецпольские и другие «кролевята» видели это и стремились еще больше закабалить народ, не щадя и казачества.
У простого люда и разоренных казаков был один выход — пробираться на Запорожье. На пути беглецов шляхта решила воздвигнуть непреодолимую преграду.
В 1630 году на службу к королю был приглашен известный французский инженер-фортификатор Гийом Левассер де Боплан. Уроженец Нормандии, потомок викингов, он отличался не только знаниями в военном строительстве, но и любознательностью. Вернувшись во Францию, Боплан издал в 1650 году «Описание Украины, или же областей королевства Польского, размещенных между границей Московии и Трансильвании», которое впервые познакомило Европу с Украиной, ее историей, жизнью народа, борьбой, которую он вел против господства польской шляхты. Боплану было поручено строительство военных укреплений на юге Украины. Одним из наиболее неприступных была крепость Кодак, воздвигнутая в июне 1635 года на правом берегу Днепра против Кодакского порога.
Крепость действительно имела устрашающий вид. Окруженная с суши стеной длиною 1800 м и глубоким рвом, имевшая пушки и охраняемая гарнизоном из двухсот немцев-драгун во главе с французским капитаном Жоржем Марианом, она представляла собой на то время значительную военную силу.
Хмельницкому был чем-то симпатичен Боплан, не расстававшийся со шпагой и большой лупой с золотой ручкой, чародей математики и геометрии. Инженер был гугенотом, и свободомыслие способствовало тому, что у него было много друзей как среди польской шляхты, так и среди казачьей старшины. Хмельницкий тоже понравился ему с первой встречи, хотя и настораживала его какая-то внутренняя сила этого казацкого вожака, с которым считалось панство и отмечал сам король. Суровое, хмурое лицо, украшенное густыми спадающими усами было словно высечено из камня. Карие недоверчивые глаза под густыми бровями при разговоре впивались в собеседника, словно хотели видеть его насквозь. Боплан замечал, как иногда эти глаза заволакивались тайной грустью. В такие минуты ему становилось жаль Хмельницкого. Однако он понимал: стоит тому заметить эту жалость, и их дружбе конец.
Боплан знал, что нужен Хмельницкому, нужны его знания в военном деле, опыт фортификации, и старался передать их ему во время долгих бесед в Чпгприне или в Субботове.
Затея с Кодакской крепостью с самого начала насторожила Хмельницкого, и он старался отговорить от нее Боплана. Но тот, заключив договор с правительством, получив наперед немалые деньги, не мог отказаться от строительства.
Однако в августе 1635 года, собрав за порогами войско, гетман нереестрового казачества Иван Сулима, подойдя темным вечером к Кодакской крепости, захватил ее и разрушил.
