рекомендовал С. Л. Брегман, старый большевик, заметный политический деятель. Непонятно, что заставило Шейнина заняться этим расследованием, а главное, не в том ключе, как кому-то хотелось. Позже это ему будет стоить долгих лет тюрьмы, и даже его показания на суде о националистической направленности работы АЕК и его руководителей, в особенности Лозовского, и самобичевание по поводу собственной «националистической деятельности» не спасли его от тюрьмы.
Вскоре после убийства Михоэлса со свойственной тому времени помпезностью были организованы вечера его памяти в здании ГОСЕТа, в помещении ВТО, с участием Эренбурга, Москвина, Храпченко, Козловского, Таирова. А спустя немного времени началась кампания против «безродных космополитов», за ней — «дело врачей». Направленность «дела врачей» не вызывала сомнений: большинство арестованных были евреи, их обвиняли в злоумышленном убийстве руководящих советских работников. Собственно, само по себе такое обвинение старо: еще в пору раннего Средневековья придворного врача, еврея Цидкино, обвинили в том, что он умышленно неправильно лечил короля Франции Карла Лысого, а через 100 лет других еврейских лекарей обвинили в убийстве короля Гуго Капета. Были такие случаи и в России, при Иване Грозном и позже. Почему же такую грозную значимость придали «делу врачей» в 1952 году? Многим в ту пору показалось, что убийство Михоэлса, кампания против космополитов, «дело врачей» — звенья одной цепи. Поползли слухи о строящихся где-то в Сибири бараках для переселения туда советских евреев.
Писатель Каверин в своих мемуарах подробно рассказывает о том, как зимой 1952 года его пригласили в редакцию газеты «Правда» и предложили «познакомиться с письмом, которое… уже согласились подписать многие видные деятели культуры и не только культуры, армии и флота». Примечательно, что некоторые из подписавших восприняли это письмо как направленное против антисемитизма; «говорили, что генерал-лейтенант Драгунский, вдохновленный этой надеждой, даже устроил в „Национале“ банкет». Правда, Каверин сомневался в том, что это так и было, хотя тут же добавлял, что, по словам Всеволода Иванова, «этот отважный офицер… никогда не был Сократом»… По словам Каверина, в письме речь шла не только о «суровом наказании убийц в белых халатах» — этими призывами были полны все газеты — вопрос ставился гораздо шире, он сводился к интересам всех евреев, живущих в СССР. «Многие из них успешно работают… и тем не менее в массе они заражены духом буржуазного воинствующего национализма, и к этому явлению мы, нижеподписавшиеся, не можем и не должны относиться равнодушно». Письмо было подписано видными писателями, среди которых были В. Гроссман и П. Антокольский. Были, однако, и неподписавшие — генерал Я. Крайзер, актер ГАБТа М. Рейзен. Л. Б. Либединская рассказывала мне, что отказались от подписи Ю. Либединский, Е. Долматовский, И. Эренбург и сам Каверин. Правда, по каким-то причинам письмо это так и не было опубликовано.
13 января 1953 года, в пятую годовщину со дня гибели Михоэлса, в передовой статье газеты «Правда» сообщалось: «По показанию арестованного Вовси, он получил директиву об истреблении руководящих кадров СССР из США. Эту директиву от имени шпионско-террористической организации „Джойнт“ ему передали врач Шимелиович и известный буржуазный националист Михоэлс, долгое время носивший личину советского артиста. Теперь ни у кого не остается сомнений насчет тех „благотворительных“ целей, которые ставит перед собой международная еврейская сионистская организация „Джойнт“».
Приговор уже убиенному Михоэлсу был вынесен 18 июля 1952 года. В нем, этом приговоре, имя Михоэлса упоминалось десятки раз: «Лозовский привлек в качестве председателя АЕК Михоэлса… ярого еврейского националиста… Перед отъездом в Америку Михоэлс… по указанию Лозовского собрал ряд материалов о промышленности СССР, которые передали американцам». И главнейшее из обвинений: «В беседах с националистами (в США. — М. Г.) Михоэлс и Фефер договорились о мероприятиях по усилению националистической деятельности в СССР, причем Розенберг потребовал от Михоэлса и Фефера взамен оказания материальной помощи добиться у Советского правительства заселения евреями Крыма и создания там еврейской республики… Выполняя задание Розенберга, Михоэлс, Фефер, Эпштейн и Шимелиович… составили письмо в адрес Советского правительства, в котором поставили вопрос о заселении Крыма евреями». Отвергнуть эти лживые обвинения Михоэлс уже не мог…
Именно после «второго убийства» Михоэлса готовилась публикация письма, в котором евреи СССР открыто обвинялись в воинствующем национализме, массовом вредительстве. Как уже было сказано, это письмо подписали многие видные деятели искусства, культуры, науки еврейской национальности. Письмо стало бы безоговорочным приговором, к приведению в исполнение которого были готовы многие… Страх охватил миллионы советских евреев и всех честных людей страны.
События порой пытаются обогнать даже быстро убегающее время. Спустя три месяца в передовой статье газеты «Правда» о «деле врачей» и Михоэлсе можно было прочесть совсем иное: «…в этих провокационных целях они не останавливались перед оголтелой клеветой на советских людей. Тщательной проверкой установлено, например, что таким образом был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс» (Правда. 1953. 4 апреля). Но обо всем этом Михоэлс уже никогда не узнает. А леденящий страх сковал уста многих, так что невольные свидетели событий боялись проронить хоть слово.
Но пришли иные времена, языки развязались. Журналисты, перебивая друг друга, стали писать небылицы о тайне убийства Михоэлса. Так, известный московский журналист в «Вечерке» заявил, что убийство Михоэлса совершилось на территории бывшего минского гетто. О гибели Михоэлса написаны романы, почти детективные. Конечно, с появлением книги Борщаговского «Обвиняется кровь» и выходом книги «Последний сталинский расстрел» многое прояснилось, но, увы, далеко не все. Будем надеяться, что завеса этой шекспировской тайны когда-нибудь будет поднята. Может быть, не совсем прав мудрый Дизраэли, полагая, что все вокруг — тайна, но «именно тот оказывается рабом, кто не пытается ее развеять». Сказано в Писании: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы; и тайного, что не стало бы явным». И еще сказано: «Все прощается, пролившим невинную кровь не прощается никогда».
ЭПИЛОГ
Если справедливо, что искусство имеет своих самовластных Цезарей, то сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что Соломон Михоэлс был одним из них. Убийство Цезаря еврейской сцены повлекло за собой — что, несомненно, входило в планы убийц — гибель ГОСЕТа, центра еврейской культуры. 12 августа 1952 года были расстреляны ведущие еврейские писатели и поэты: П. Маркиш, Д. Бергельсон, Л. Квитко, Д. Гофштейн и многие другие. Расстрелян был движущий дух советского еврейства. Михоэлс, несомненно, являлся выразителем этого духа, был для советского еврейства, как точно написал Перец Маркиш, «и утешением, и эхом, и упреком». Ему свойственны были и ошибки, и слабости («Ибо праведника нет на земле такого, чтобы благотворил и не погрешил бы»), но и они, скорее, свидетельствовали о его мудрости и человечности, не затемняли образ. Михоэлс был истинным сыном своего времени, сыном народа, его породившего. На русскую сцену Михоэлса звали не только Юзовский, но и Л. Леонов, И. Козловский, Ю. Завадский. Его прекрасную русскую дикцию, знание русского театра отмечали многие выдающиеся современники. Его учитель Грановский мог ставить все, от Софокла до Третьякова, в любом театре и на любом языке.
Книгу о Михоэлсе мне хочется закончить стихами любимого мною поэта Моисея Цетлина:
