Он чувствовал себя уничтоженным.
Королева холодно посмотрела на него.
— Поезжайте, изучите Эзотерику. Архив огромен, в нём собрано всё, что осталось от мировой мудрости. Вы наверняка отыщете там какое-нибудь полезное для себя медицинское исследование. Остальное зависит от вас. Нужно будет провести эксперименты, тесты, сделать всё необходимое, что обычно делают сапиенты. Я советую вам остаться в Академии. Там лучшая медицинская аппаратура, какую мы имеем. На любые нарушения Протокола там смотрят сквозь пальцы, вы сможете делать всё, что пожелаете. Потратьте оставшееся вам время так, как его должно потратить — в поисках лекарства для себя. — Она наклонилась вперёд. — Я предлагаю вам это. Запретные знания. Шанс выжить.
Он сглотнул.
В душной комнате все звуки казались нереальными, как будто голоса из далёких чужих миров.
— Что вы хотите взамен? — осипшим голосом спросил он.
Откинувшись назад, Сиа победно улыбнулась.
— Ничего. Буквально, ничего. Портал никогда больше не откроется. Врата Инкарцерона, где бы они ни находились, останутся непроницаемыми. Все попытки окажутся тщетными. — Её глаза встретились с его глазами поверх хрустального бокала. — И Клодия никогда об этом не узнает.
7
Сапфик вскочил, вне себя от радости.
— Ты не знаешь ответа, значит, я выиграл! Показывай путь Наружу.
Раскатистый смех сотряс миллионы залов Инкарцерона. Дракон поднял когтистую лапу, кожа отслоилась с неё и упала наземь, превратившись в Перчатку. И вдруг Сапфик остался один. Он поднял Перчатку из переливчатой драконьей шкуры, кляня Тюрьму. Но теперь, вкладывая свою ладонь в ладонь Инкарцерона, он знал его планы и мечты, видел его сны.
В тот вечер народу на представление собралось множество.
Бродячие артисты установили скрипучие деревянные подмостки под одним из куполов — закопчённым строением из ледяных кирпичей. Видимо, купол много раз подтаивал и замерзал заново — неровная крыша была изборождена трещинами, бугрилась выступами и бахромилась сосульками, чёрными от сажи.
Аттия стояла между двумя женщинами, выбранными из добровольцев, старательно изображала восторженное изумление и наблюдала за Риксом, явственно чувствуя его напряжение. Сегодня толпа вела себя очень тихо. Слишком тихо. Казалось, этих людей ничем нельзя поразить.
Да и представление шло через пень-колоду. Медведь отказался танцевать, видимо, из-за жуткого холода, тоскливо свернулся в клубок на сцене и не реагировал ни на какие тычки дрессировщика. Жонглёры дважды уронили свои тарелки, и даже Гигантии, поднявшей на огромных ручищах зрителя вместе со стулом, удалось сорвать всего лишь несколько жалких хлопков.
Но когда явился Тёмный Чародей, тишина стала глубже, как будто интенсивнее. Люди впились сосредоточенными, зачарованными взглядами в мрачного, «юного» Рикса с чёрной перчаткой на правой руке, с подогнутым — чтобы продемонстрировать увечье — указательным пальцем.
Нет, не зачарованно смотрели они, а с жадностью, безумным голодом. Аттия заметила на лбу Рикса капельки пота.
Сказанное в свой адрес женщины-добровольцы тоже выслушали молча. Ни одна не зарыдала, не кинулась с радостью и благодарностью пожимать руки Чародея, вообще ничем не показала, что его слова нашли хоть какой-то отклик в её душе.
Они лишь молча пялились на него влажными, умоляющими глазами. Когда дело дошло до Аттии, ей пришлось выжать из себя всхлипы и крики восторга. Кажется, она не перестаралась, сыграла неплохо, но и тут зрители отреагировали равнодушно, лишь слегка похлопав. Всё это уже начинало пугать помощницу Чародея.
Да что такое случилось с этими людьми?!
Она присмотрелась повнимательнее: все они были грязны и тощи, с землистыми лицами и запавшими от голода глазами; прятали рты и носы под шарфами от холода. От них несло дымом и пóтом, с резким, сладким оттенком лечебных трав. И все они стояли порознь, не сбиваясь в кучки. Внимание Аттии привлёк какой-то шум — неподалёку зашаталась и упала женщина. Никто не склонился над упавшей, не прикоснулся к ней. Стоявшие рядом расступились, образовав вокруг неё пустое пространство.
Наверное, Рикс тоже это видел.
Помощница заметила, что лицо его под толстым слоем грима искажено страхом и паникой, но голос Чародея звучал, как обычно, ровно.
— Ты ищешь могучего Чародея, сапиента, который покажет тебе путь Наружу. Вы все его ищете! — Он резко повернулся к толпе, словно бросая вызов: ну, кто осмелится возразить? — Я тот, кто вам нужен. Путь, которым прошёл Сапфик, лежит через Дверь Смерти. Я отведу туда эту девушку и приведу обратно.
Сердце Аттии бешено забилось. Ей уже не нужно было притворяться.
Толпа не взревела в ответ, тишина стала ещё глубже, в ней отчётливо чувствовалась угроза и настолько сильное желание, что Аттия вконец перепугалась. Следуя за Риксом к топчану, она вглядывалась в закутанные лица и понимала, что эти зрители не позволят себя одурачить. Они жаждали Побега, как оголодавший человек вожделеет пищи. Чародей играл с огнём.
— Спускай на тормозах, — шепнула она.
— Не могу, — ответил он, едва заметно шевеля губами. — Шоу должно продолжаться.
Люди подались вперёд, чтобы лучше видеть. Кто-то упал и был немедленно затоптан. С подтаивающей крыши срывались капли: на грим и костюм Рикса, на руки его помощницы, вцепившиеся в края топчана, на чёрную перчатку. В морозном воздухе, в дыхании близкой толпы, казалось, витала неведомая инфекция.
— Смерть, — возгласил Рикс. — Мы боимся её. Мы всеми силами её избегаем. И всё же Смерть — это дверь, которая открывается в обе стороны. На ваших глазах умерший оживёт.
Он извлёк из воздуха меч. Настоящий меч, на котором сверкнули крупинки льда.
На сей раз не было ни грома, ни молнии. Возможно, Инкарцерон решил, что слишком часто смотрит это представление и пора сделать перерыв. Толпа алчно взирала на стальной клинок. Стоявший в первом ряду мужчина что-то бормотал себе под нос и беспрерывно чесался.
Рикс повернулся к Аттии и обмотал её руки цепями.
— Возможно, придётся быстро уносить ноги. Будь готова.
Оковы легли на её шею и талию. Ну, хоть эти ненастоящие, с радостью осознала Аттия.
Он воздел меч и обратился к толпе.
— Узрите, люди! Я освобожу её. И приведу обратно.
Когда он успел подменить настоящий клинок на бутафорский?
Лезвие вонзилось в грудь Аттии, но на этот раз видений не было. Она лежала неподвижно, не дыша, чувствуя, как складывается меч, как стекает из фальшивой раны фальшивая кровь.
Рикс в это время стоял лицом к молчащей толпе. Потом он повернулся к помощнице — она ощутила тепло его тела.
Он вытянул меч и шепнул:
— Всё.
Она открыла глаза. Голова кружилась, но не так, как в первый раз. Рикс помог ей подняться, «кровь»
