со здоровым сыном?
Мимми посмотрела на женщину-священника. Та была права.
Девушка подумала о самом Ларсе-Гуннаре и его братьях. Она не помнила их отца, дедушку Винни, но все говорили о нем как о жестком человеке. Исаак учил детей ремнем, а когда и чем потяжелее. У него было пять сыновей и две дочери.
— Черт возьми, — ругался Ларс-Гуннар, — из страха перед своим собственным отцом я мог наделать в штаны, уже когда учился в школе.
Мимми хорошо запомнила эти его слова. Тогда она была совсем маленькой и не могла представить себе, чтобы великан Ларс-Гуннар кого-нибудь боялся, да и еще настолько, что наделал бы в штаны!
Какие же усилия прилагали потом эти братья, чтобы ни в чем не походить на своего отца! Но он остался в них навсегда. Это от него их презрение к слабым. Жесткость — вот что передается от отца к сыну. Мимми вспомнила двоюродных братьев Винни. Некоторые из них остались в поселке. Они состояли в Обществе охотников и часто сидели в кабаках.
Однако Винни это не грозило. Время от времени Ларс-Гуннар бывал зол на маму Винни, на своего отца, на мир в целом. Иногда его печалила болезнь сына. Жалость к самому себе и ненависть к окружающим выходят наружу, когда мужчина пьет, но в любое другое время они остаются при нем. Винни тоже мог повесить нос, но только на несколько секунд. Он оставался счастливым ребенком и во взрослом теле. Добрым и честным. Злоба и ярость никогда не касались его души.
Что, если б Винни был здоров? Мимми попыталась представить себе, как тогда выглядела бы их жизнь с Ларсом-Гуннаром. Убогая и бесплодная, исполненная презрения к слабости, в том числе и своей собственной.
Мильдред, может, и сама не понимала, насколько была права.
Но тогда Мимми ничего ей не ответила. Только пожала плечами и сказала, что ей было приятно познакомиться, но сейчас пора работать.
Неожиданно Мимми услышала Ларса-Гуннара.
— Какого черта, Винни!
Голос его не был злым, разве что звучал устало и подавленно.
— Я же просил тебя завтракать дома!
Мимми вошла в зал. Винни сидел над своей тарелкой, виновато опустив голову, и слизывал простоквашу с верхней губы. Блинчики, яйца и бутерброды были съедены, нетронутым оставалось только яблоко.
— Сорок крон, — сказала Мимми, добавляя масла в огонь.
«У тебя они наверняка есть, скупердяй», — подумала она.
Мимми знала, что дома у Ларса-Гуннара морозильник до отказа набит лосятиной и разной дичью. Женщины из поселка бесплатно помогали ему с готовкой и стиркой, угощали хлебом домашней выпечки и приглашали вместе с Винни на обеды. Когда Мимми только начинала работать в кафе, Винни всегда завтракал там бесплатно.
— Не давайте ему ничего, если придет, — попросил их однажды Ларс-Гуннар. — Иначе он растолстеет.
И вот как-то раз Мике дал Винни завтрак. Однако заплатить тот не мог, поскольку пришел в кафе без ведома отца.
Мимми могла. Это был первый день ее работы.
— Он съел завтрак, — сказала она Ларсу-Гуннару. — С вас сорок крон.
Тот удивленно посмотрел на нее и стал искать глазами Мике, который в это время отсыпался дома.
— Не надо было ничего давать этому попрошайке.
Но Мимми не отступила.
— Если он не должен здесь есть, вам не следует пускать его к нам. Но раз уж он поел, вам придется отдать эти деньги.
С тех пор Ларс-Гуннар не отказывался платить за Винни ни ей, ни Мике.
А сейчас он улыбнулся Мимми и заказал себе кофе и блинчики. Он немного постоял возле Ребекки и Винни, как бы раздумывая, удобно ли ему будет здесь сесть, и в конце концов предпочел соседний столик.
— Сядь со мной, — велел он Винни. — Дама, вероятно, хочет, чтобы ее оставили в покое.
Но «дама» ничего не отвечала, и Винни не тронулся с места.
Когда Мимми вернулась с блинчиками и кофе, Ларс-Гуннар обратился к ней:
— Можно сегодня оставить Винни у вас?
— Еще блинчиков, — попросил Винни, с завистью глядя на отцовскую тарелку.
— Сначала яблоко, — строго ответила Мимми. — Нет, — повернулась она к Ларсу-Гуннару, — сегодня у меня дел по горло. Женщины из «Магдалины» соберутся здесь вечером на свой осенний обед.
Лицо Ларса-Гуннара исказилось недовольной гримасой. Так обычно реагировали мужчины этого поселка на любое упоминание о группе «Магдалина».
— Ну а если совсем ненадолго, — продолжал упрашивать Ларс-Гуннар.
— А мама не может? — подала идею Мимми.
— Я не хотел бы просить Лизу, — ответил Ларс-Гуннар. — Она ведь тоже будет занята из-за этой встречи.
— Ну а если кто-нибудь из местных тетушек? — предложила Мимми. — Все любят Винни.
Ларс-Гуннар задумался, подыскивая подходящий вариант. Ничто в этом мире не делается задаром. Конечно, можно поговорить с кем-нибудь из женщин. Но это значит просить об одолжении, а потом быть обязанным.
Ребекка Мартинссон смотрела на Винни, который в этот момент растерянно разглядывал яблоко. Трудно было понять, пытался ли он заставить себя съесть его ради обещанных блинчиков или, может, до него дошло, что у отца из-за него возникли проблемы.
— Если Винни не против, я могла бы побыть с ним, — сказала наконец Ребекка.
Ларс-Гуннар и Мимми удивленно посмотрели на нее, и сама она, казалось, не ожидала от себя подобной смелости.
— Я не планирую на сегодня ничего особенного, — продолжала Ребекка, — разве что выйду прогуляться. Винни может отправиться со мной. Я оставлю вам номер своего мобильного.
— Она живет в летнем домике, — шепнула Мимми Ларсу-Гуннару. — Ребекка…
— Мартинссон, — договорила Ребекка.
— А я Ларс-Гуннар, отец Винни, — представился в ответ мужчина. — Если вас не затруднит…
«Конечно затруднит, но через это она переступит», — зло подумала Мимми.
— Никаких проблем, — перебила Ларса-Гуннара Ребекка.
«Тому, кто однажды спрыгнул с пятого этажа, все нипочем», — подумала она, вспоминая слова Марии Тоб.
~~~
Инспектор Анна-Мария Мелла сидела, откинувшись на спинку стула, в комнате заседаний полицейского участка. На сегодня здесь было назначено совещание в связи с обнаружением бумаг из сейфа Мильдред Нильссон. Кроме Анны-Марии здесь присутствовали двое мужчин: ее коллеги Свен-Эрик Стольнакке и Фред Ульссон.
На столе лежало порядка двадцати писем, в основном во вскрытых конвертах.
— Начнем, пожалуй, — сказала Анна-Мария, после чего они с Фредом Ульссоном, надев резиновые перчатки, приступили к чтению.
Свен-Эрик сжал руки в замок и положил их на стол. Его усы, в обычном состоянии похожие на
