выражении его лица и манере держаться указывало на привычку иметь дело с самым худшим, что есть в человеке. Тем не менее коту Манне удалось полностью подчинить его себе.
Однако в то утро кот инспектора не будил. Свен-Эрик проснулся сам, по привычке или от тоски по полосатой бестии, донимавшей его по утрам своими капризами.
Стольнакке тяжело уселся на постели. Теперь даже нечего и пытаться уснуть. Миновала четвертая ночь, как Манне с ним нет. Кот и раньше мог уйти на день или два, Свен-Эрик не беспокоился. Но чтоб четыре подряд — такое было впервые.
Инспектор спустился по лестнице и открыл входную дверь. Светало. Он огляделся и засвистел в надежде привлечь этим звуком своего питомца. Затем принес из кухни баночку кошачьих консервов, поставил ее на перила крыльца и пару раз стукнул по ней ложкой. Никого. В конце концов, не выдержав холода, Свен-Эрик сдался и вернулся в дом.
«Его унесла лиса или переехал автомобиль, — решил он. — Рано или поздно это должно было случиться. Такова цена свободы».
Инспектор насыпал кофе в перколятор.
«Не самый худший вариант, — продолжал рассуждать он. — Что, если б Манне медленно умирал от старости и мне в конце концов пришлось бы отнести его к ветеринару? Вот это действительно кошмар…»
В перколяторе забулькала вода, а Свен-Эрик ушел в спальню одеваться.
«Вполне возможно, что Манне просто нашел себе другого хозяина, — подумал он. — С ним, вероятно, и раньше такое случалось. Несколько раз он заявлялся домой после двух или трех дней отсутствия и ничуть не был голоден. Более того, выглядел вполне ухоженным и выспавшимся. Что, если и на этот раз нашлась какая-нибудь жалостливая тетушка или пенсионер, которому делать больше нечего, кроме как варить Манне рыбу и подавать сливки».
Внезапно Свена-Эрика охватила злоба на этого незнакомого человека, который взял под опеку не принадлежащее ему животное. «Неужели не ясно, что у кота есть хозяин, который беспокоится и ищет его? — спрашивал он себя. — Разве по Манне не видно, что он не бездомный? Он сыт и не боится людей». Инспектор хотел купить коту ошейник, на котором можно было бы написать адрес и фамилию хозяина. Может, это давно следовало бы сделать. Однако Свен-Эрик боялся, что Манне запутается где-нибудь в зарослях и ошейник помешает ему выбраться. Сама мысль о том, что Манне где-нибудь в кустах умирает с голоду или висит на дереве, приводила инспектора в ужас.
Он плотно позавтракал. Первое время после того, как Йордис ушла от него, Стольнакке просто перехватывал что-нибудь по утрам, запивая кофе, и даже не садился за стол. Однако постепенно жизнь входила в привычную колею, и теперь Свен-Эрик апатично размешивал в тарелке нежирный йогурт и мюсли. Перколятор отключился, и в комнате запахло свежесваренным кофе.
Манне Стольнакке взял у дочери, когда та переехала в Лулео. Теперь он понял, что делать это не следовало. Слишком много проблем и лишних хлопот.
Анна-Мария Мелла в семь утра пила кофе на кухне. Йенни, Петтер и Маркус все еще спали. Густав проснулся. Сейчас он ползал по постели в спальне на втором этаже и не давал покоя Роберту.
На столе поверх кучи бумаг лежала копия того ужасного рисунка с повешенной Мильдред. Ребекка Мартинссон отксерокопировала и некоторые бухгалтерские документы, но в них Анна-Мария ничего не поняла. Она ненавидела все, что связано с математикой и цифрами.
— Доброе утро!
Это был ее шестнадцатилетний сын Маркус. Анна-Мария изумилась, увидев его в такое время на кухне, да еще и одетого!
— Что случилось? — спросила она. — Пожар на втором этаже?
Улыбаясь, Маркус достал из холодильника молоко и хлопья и сел за стол.
— У меня контрольная, — ответил он, приступая к завтраку. — Захотелось встать пораньше, не мешало бы и как следует подкрепиться.
— Что с тобой? — восклицала Анна-Мария. — Что с моим сыном?
«Это все Ханна, — думала она. — Благослови ее Бог».
Ханна — подруга Маркуса, заразившая его своей страстью к учебе.
Взгляд Маркуса упал на рисунок.
— Круто! — заметил он. — Что это?
— Ничего, — ответила Анна-Мария, переворачивая листок обратной стороной.
— Нет, погоди, дай рассмотреть! — Маркус взял бумагу в руки. — Что это значит? — Он показал на могильный холм на заднем плане.
— Вероятно, что она должна умереть и быть похороненной, — предположила Анна-Мария.
— Нет же. Что значит вот это? Ты не видишь? — Маркус ткнул пальцем в рисунок.
— Нет.
— Это какой-то символ.
— Это могила и крест на ней.
— Да, но контуры креста вдвое толще, чем у остальных фигур на рисунке. И потом, один его конец продолжается под землей, загибаясь там крюком.
Анна-Мария пригляделась. Маркус был прав. Она поднялась, собирая в кучу бумаги со стола. Ей хотелось поцеловать сына, но она сдержалась и только взъерошила ему волосы.
— Удачи на контрольной, — напутствовала она его.
Из автомобиля Анна-Мария позвонила Свену-Эрику.
— Действительно, — согласился он, получив на мобильный копию рисунка, — один конец креста загибается крюком.
— Нужно разузнать, что бы это значило. Кто может нам помочь?
— А что говорят криминалисты?
— Они только сегодня получили рисунок. Если на нем есть более-менее отчетливые отпечатки пальцев, результаты будут после полудня, в противном случае придется ждать дольше.
— Нужно найти какого-нибудь профессора, который мог бы растолковать этот символ.
— Хорошая идея, — похвалила Анна-Мария коллегу. — Как только Фред Ульссон кого-нибудь найдет, мы тут же пошлем факс. Собирайся, сейчас я за тобой заеду.
— Куда ты собралась?
— В Пойкки-ярви, к Ребекке Мартинссон, если она еще там.
Розовый «форд эскорт» Анны-Марии мчался по направлению к Пойкки-ярви. Свен-Эрик сидел на пассажирском месте рядом с водителем, инстинктивно вжавшись в пол: манеру водить машину инспектор Мелла явно переняла у несовершеннолетних правонарушителей.
— Ребекка Мартинссон передала мне копии каких-то деловых бумаг, — сказала Анна-Мария. — По- видимому, что-то из области финансов, я ничего в этом не понимаю.
— Спросить кого-нибудь из группы по борьбе с экономическими преступлениями?
— Они всегда завалены работой, так что ответ мы получим не раньше чем через месяц. Думаю, можно обратиться к Ребекке. Она ведь знает, зачем давала нам это.
— Ты так считаешь?
— У тебя есть другие идеи?
— Захочет ли она ввязываться во все это?
Анна-Мария решительно замотала головой.
— Но ведь она уже ввязалась, когда передала нам копии и письма! И потом, чего это будет ей стоить? Десяти минут отпуска…
Анна-Мария резко затормозила и повернула влево, на дорогу, ведущую к Юккас-ярви. Потом на скорости девяносто километров в час повернула вправо, к Пойкки-ярви. Свен-Эрик вцепился в дверную ручку. Мысленно он пожалел, что не взял таблеток от морской болезни, а потом вдруг вспомнил о своем коте, который так ненавидел ездить в автомобиле.
