показывают, что рост производительности сельскохозяйственного труда продолжался, хотя и более медленными темпами. В периоде 1968 по 1972 год с одного акра собиралось в среднем 467 фунтов хлопка. Аналогично, в пятилетний период с 1968 по 1972 год собиралось в среднем 84 бушеля кукурузы с одного акра. Для сравнения - в среднем всего 26,1 бушель кукурузы в периоде 1935 по 1939 год. Соответственно, собиралось 31.3 бушеля пшеницы с одного акра и всего 13.2 бушеля пшеницы в более ранний период. Благодаря более эффективному использованию химических удобрений, лучших штаммов семян, а также возросшей механизации сельского хозяйства стоимость сельскохозяйственной продукции значительно снизилась. В своей книге издания 1946 года я приводил следующую цитату: 'На некоторых крупных фермах, которые были полностью механизированы и где используются линии поточного производства, требуется от одной трети до одной пятой использовавшегося ранее труда, чтобы обеспечивать такой же объем выработки, какой существовал несколько лет назад'. Однако, все это игнорируется защитниками 'паритетных' цен. Отказ универсализировать принцип далеко не единственное свидетельство того, что этот экономический план вовсе не проникнут заботой об интересах общества, а является всего лишь средством субсидирования отдельных интересов. Другим свидетельством является то. что когда цены на сельскохозяйственную продукцию становятся выше паритета или это форсируется правительственной политикой, со стороны фермерского блока в Конгрессе никогда не раздаются требования снизить такие цены до уровня паритета или вернуть государству из выданных ранее субсидий сумму в размере превышения. Это - правило, действующее только в одном направлении. Опуская все эти соображения, давайте вернемся к главной ошибке, которая нас здесь интересует. Этот довод заключается в том, что если фермер продаст свою продукцию по более высоким ценам, то он может приобретать больше промышленных товаров, а следовательно делать промышленность процветающей и обеспечивать полную занятость. С точки зрения такой аргументации, конечно, не имеет значения, будут цены на фермерскую продукцию на этот раз 'паритетными' или нет. Все, однако, зависит оттого, какова природа этих высоких цен. Если они являются результатом общего оживления экономики, если они следуют за большим процветанием бизнеса, расширением объемов промышленного производства и увеличившейся покупательной способностью городских рабочих (а не за счет инфляции), то тогда они действительно могут означать возросшие процветание и объемы производства не только для фермеров, но и для всех остальных. Но мы обсуждаем вопрос роста цен на фермерскую продукцию, вызванного правительственным вмешательством, которое может осуществляться несколькими способами. Так. более высокие цены могут быть установлены волевым решением - это наименее реальный способ Далее, они могут быть вызваны готовностью правительства осуществлять закупки всей фермерской продукции, предлагаемой по паритетным ценам Либо же, правительство предоставляет фермерам достаточно средств в кредит с тем. чтобы они не выходили на рынок со своим урожаем до тех пор, пока не установятся паритетные или более высокие цены. А также они могут быть вызваны вводимыми правительством ограничениями на размер урожая. На практике же часто используется комбинация перечисленных способов. В данный момент мы просто допустим, что каким-то способом рост цен достигнут. Каков результат от этого? Фермеры получают более высокую цену за свой урожай. Несмотря на сокращение объемов производства, их 'покупательная способность' при этом возрастает. На какое-то время они становятся более преуспевающими и покупают больше промышленной продукции. Это все то, что видно тем. кто рассматривает лишь непосредственные следствия такой политики для групп, прямо вовлеченных в этот процесс. Но существует и другое следствие, не менее неизбежное. Предположим, что пшеница, которая в ином случае продавалась бы по 2,5 доллара за бушель, из-за этой политики продается по 3,5 доллара. Фермер с каждого бушеля получает на один доллар больше. Но именно из-за этой перемены городской рабочий теперь платит на один доллар больше за бушель пшеницы через возросшую цену хлеба. То же будет верно и относительно любого другого фермерского продукта. Если 'покупательная способность' фермера возрастает на один доллар при приобретении промышленной продукции, то у городского рабочего она ровно на столько же снижается при приобретении промышленной продукции. По нетто-балансу промышленность в целом ничего не приобретает- на городских продажах она теряет ровно столько же, сколько приобретает на продажах в деревне. Естественно, меняется сфера этих продаж. Вне сомнения, у производителей сельскохозяйственных инструментов и компаний, занимающихся их рассылкой по каталогам, дела идут лучше. Но в городских магазинах объем продаж снижается. Однако этим не ограничиваются последствия такой политики. В итоге она приводит не только к отсутствию чистой прибыли, но к чистым убыткам. Ибо она не означает лишь перемещение 'покупательной способности' к фермеру от городских потребителей, или от обычного налогоплательщика, или и от того и другого, вместе взятых. Она часто означает волевое сокращение производства фермерской продукции с целью повышения цены. Это означает разрушение богатства. Это означает, что будет меньше продуктов потребления. Каким образом приводится в действие механизм разрушения богатства, зависит от того конкретного метода, который используется для повышения цен. Это может означать реальное физическое уничтожение того, что было произведено, как. например, сжигание кофе в Бразилии. Это может означать директивное ограничение площади полей, как в Америке в соответствии с планом ААА, или его возрождение на практике. Мы изучим воздействие некоторых из этих методов, когда подойдем к более широкому обсуждению правительственного товарного регулирования. Но здесь необходимо укачать на то. что. сократив объем производства пшеницы для достижения паритета, фермер может продать каждый бушель по более высокой цене, но производит и продает он меньшее количество бушелей. В результате доход фермера не растет пропорционально установленным им ценам. Даже некоторые из сторонников паритетных цен хорошо понимают это и используют в качестве аргумента в пользу паритетного дохода фермера. Но этого можно достичь лишь путем субсидирования фермеров за счет прямых расходов налогоплательщиков. Другими левами, помощь фермерам лишь сокращает покупательную способность городских рабочих, а особенно ощутимо - других групп населения. Существует еще один довод в пользу паритетных цен. который необходимо проанализировать, прежде чем мы перейдем к другой теме. Его выдвигают некоторые более искушенные сторонники. 'Да, охотно соглашаются они, экономические доводы в пользу паритетных цен не выглядят убедительными, но такие цены - особая привилегия. Они - налог на потребителя. Но не является и тариф налогом на фермера? Не приходится ли ему платить большую цену за промышленные товары из-за этого налога? Ничего хорошего не даст ведение компенсационного тарифа на сельскохозяйственную продукцию, поскольку Америка является нетто-экспортером сельскохозяйственной редукции. То есть, система паритетных цен является фермерским эквивалентом тарифа. Это - единственный справедливый способ выравнивания дисбаланса'. Фермеры, требовавшие установления паритетных цен, имели обоснованную претензию. Протекционистский тариф приносил им больший ущерб, чем они это осознавали. Сокращение импорта промышленных товаров вело также к сокращению экспорта американской сельскохозяйственной продукции. поскольку он не давал возможности иностранным государствам получать обмен доллары, необходимые для закупки нашей сельскохозяйственной редукции. Он провоцировал введение карательных тарифов в других странах, тем не менее, довод, процитированный выше, не выдерживает критики. Он неверен даже в самом изложении фактов. Не существует общего тарифа на ее промышленные товары, или на всю несельскохозяйственную продукцию, существует множество внутренних отраслей или экспорториентированных отраслей, не имеющих тарифной защиты. Если городскому рабочему приходится платить более высокую цену за шерстяные одеяла или пальто из-за тарифа, получает ли он 'компенсацию', если ему также приходится платить более высокую цену за хлопковую одежду и продукты питания? Или его грабят дважды? Давайте сгладим все это. скажем, предоставив равную 'защиту' каждому, но это неразрешимо и невозможно. Даже если мы предположим, что проблему можно решить технически - через тариф для А, промышленного субъекта иностранной конкуренции, и субсидию для В, промышленника, экспортирующего свою продукцию, - будет невозможно защищать или субсидировать каждого 'честно' или равно. Нам придется предоставлять каждому одинаковый процент (или это будет одинаковая сумма в долларах?) тарифной защиты или субсидии, и у нас никогда не будет уверенности в том, что каким-то группам мы не произвели выплаты дважды, а какие-то группы вообще пропустили. Но, предположим, нам удалось решить эту фантастическую задачу. В чем будет смысл? Кто выигрывает от того, что вес в равной степени субсидируют друг друга? В чем заключена выгода, когда каждый теряет через дополнительные налоги ровно столько же, сколько он приобретает через субсидию или свою 'защиту'? Для реализации этой программы мы лишь создадим дополнительную армию бесполезных бюрократов, потерянных для реального производства. Мы можем решить этот вопрос довольно просто - прекратить действие и системы паритетных цен и системы протекционистских тарифов. Пока же
