котлов. Каждый котел по извлечению влаги из обработанных отходов обрастал трубами, как пустившее корни дерево, в котором, что-то клокотало, булькало, и шипел уже чистый сырец, готовый для подачи на энергетические фабрики.
Пока троица арестантов разбиралась с засором у второго котла, часовой мирно дремал в операторской кабине. Обдуваемый чистым воздухом маски, убаюканный ровным шумом цеха, обняв винтовку как любимую девушку, — часовой 'бдил'.
И сладко бы 'пробдил' так до конца вахты, если бы Косяк не возмутился самим этим фактом. Решивший в последний день заключения, по полной программе проучить летунов, каждый раз самонадеянно дрыхнувших на посту, Косяк впервые посоветовался с товарищами.
Движимый больше озорством, чем фактом нарушения устава, курсант не поленился попотеть в тяжелом костюме химзащиты, задыхаясь взобраться до второго этажа и спуститься обратно.
Сейчас он стоял и от нетерпения припрыгивая, дергал вопросами Черепа, педантично затягивающего последний болт на массивной цистерне фильтра, все переспрашивал, когда же наступит обещанное веселье. И оно вскоре наступило, ознаменовавшись диким ревом часового. Причиной пробуждения которого стал всего лишь запах цеха, проникающий к нему через ржавую дыру в фильтре.
Часовой не сразу понял, из-за чего же в новеньком фильтре маски, образовалось аккуратное ржавое пятно, проевшее металл насквозь и уже с аппетитным шипением взявшееся за комбез. С выпученными от ужаса глазами часовой сорвал с себя маску и вскочил, по пути уронив на ногу ружье. Получив удар массивной винтовкой, часовой еще больше выпучил глаза и полной грудью вдохнул 'рабочую' атмосферу Цеха. От моментально впившейся в глаза вони, слезы брызнули ручьями. Зайдясь в диком кашле, он согнулся пополам и, щурясь, на ощупь пытался найти опрометчиво отброшенную маску.
Неизвестно, чем бы кончилось, такое нестандартное применение Косяком, любительских познаний Черепа в химии, если бы озверевшего и скорого на расправу часового не остановил зуммер терминала, своим гудением обозначивший время сдачи арестантов прибывшим на смену сослуживцам.
Косяк же довольно улыбался и увесисто похлопал Черепа по плечу.
— Слушай Череп! Классная идея, до меня бы не доперло, как этого суслика проучить. Откуда ты знал, что ента фигня в досыпке с другим таким же дерьмом станет такой убойной дрянью?!
Соскребая с перчаток остатки уже подсыхавших нечистот, Череп хитро улыбнулся:
— Если бы ты хоть иногда читал этикетки, то добился бы еще и не таких успехов. Хотя… — вспомнив недавний случай, уже без робости упер в Косяка сердитый взгляд, — вот скажи, какого черта, ты вчера закачал в компенсаторный баллон своей дряни? В нем оставалось килограмма три сульфата! Хорошо Дыба успел нас опрокинуть.
Легкомысленно отмахнувшись, Косяк улыбнулся сквозь закопченное вчерашней вспышкой стекло шлема.
— Да ладно тебе, зато какой фейерверк посмотрели, — припоминая сполохи пламени, сплавившие не сработавшие датчики пожарной сигнализации в оплавленные гирлянды, улыбнулся Косяк счастливой улыбкой пиромана. — Наоборот, схалявили, разом прочистили стоки коллектора.
Если бы не мешал шлем химзащиты, Череп бы повертел пальцем у виска, а так ограничился словами:
— Ага, от дерьма-то почистили, а копоть потом выковыривали полсмены, а стоки-то — всего одной продувкой чистятся!
Косяк не найдя понимания своей шутке, покосился на Дыбу.
— Ну все, все, не начинай, а то и Дыба опять все вспомнит и начнет по новой перевоспитание, — сказал он заговорщически склонившись к Черепу, и весело подмигнул. — Тока вот скажи, а ты меня еще научишь таким приколам?
Череп умудрился вытащить руку из рукава костюма, бывшего на три размера больше чем нужно, пролез под воротник и поправил очки внутри шлема. Раздумывая и прикидывая шансы выживания столицы как самого крупного из подземных городов Марса, он скептически усмехнулся. Если способности Косяка помножить на ресурсы многострадальной химической лаборатории, да все это на маниакальное упрямство в достижении не понятной даже ему самому цели, то шансы эти примерно равны выживанию в эпицентре взрыва кристалоидной бомбы.
— Ну не знаю, — протянул Череп. — Если Дыба не будет против, то вместе с ним будешь заниматься. Хех… если нас еще определят в один экипаж…
Из головы Черепа все не шел разговор, который состоялся на кануне за полчаса до отбоя. Уже улегшись на лежак, Дыба вдруг попросил Черепа помочь с грызней гранита теории, а то, мол, с практикой все отлично, а объяснить научно — тяжко.
Косяк тогда же встрял с разговором на тему, а почему бы и не стать экипажем. Все равно, мол, в другие экипажи не возьмут и все закончится кочеванием или еще хуже…
После прохождения двух годов начальных 'кругов ада' у курсантов как раз наступала пора закрепления экипажей за техникой и тренировки боевой слаженности крыла. Курсанты не прошедшие отбор и не сформировавшиеся в экипажи, отбраковывались. Попадали в рабочие Службы Обеспечения и отрабатывали стоимость межпланетного перелета, а потом высылались на Землю с пометками 'непригодность' во всех документах. С такой формулировкой невозможно устроиться не только в корпорацию, даже мелкие компании и то откажут, если даже Наемники их забраковали, сплошная безнадега.
Все тогда уснули не сразу, каждый на свой лад обдумывал поступившее предложение. И у каждого были свои причины удержаться в Наемном Батальоне.
* * *
Капитан Ряхлов, командир учебной роты сидел за столом в канцелярии и любовался игрой отражений на пластиковой поверхности сейфа. Его не примечательное лицо с мелким прищуром близко посаженых глазок было на удивление спокойно и умиротворено. В принципе капитан был доволен. Стать командиром роты по подготовке 'псов пустыни', да еще за такой короткий срок, нет он определенно хваткий парень.
Отражаясь косматыми ромбиками на пластиковом глянце, серебряные пластинки вдруг вспыхнули острыми колючками, и сознание нещадно отмотало воспоминания к мучительному кошмару.
Два года назад. Вот он еще простой энергетик. Сидя рядом с механиком, мелит какую-то чепуху. Сигнал тревоги, и вместо того, чтобы метнуться в кресло, зажать себя до хрипоты дугами безопасности, включится в контур — он решил досказать анекдот… Тревога-то опять 'проверочная', и они вместе с механиком еще посмеялись над молодым командиром, пытавшимся приказать задраить смотровые люки. И тут машину тряхануло…
В смотровое окно влетел резонаторный снаряд. С хрустом проломил пластик, ворвался с чавканьем в спину механика и раскидал месиво грудной клетки по рубке управления. Бесформенная груда мяса и костей вперемешку с металлом заклинила рули управления, и машина рванулась с места.
Вместо того, чтобы перекинуть управление на другой пульт, Ряхлов провалился в ступор. Шок отгородил его психику от реальности, кровавой пелены видений с разлетевшимися по тесной кабине кровью и внутренностями. Расстрелявший весь боекомплект, командир вызывал и материл энергетика. Отсоединив шлейфы управления, в громоздком скафандре, командир протиснулся в его ячейку. Пытаясь докричаться до трясущегося существа, с обезумевшими глазами уставившегося на кровяные сгустки бывшие когда-то механиком, лупил ногами безвольно хнычущее тело. И тут машину тряхнуло еще раз… Крупнокалиберная очередь унесла с собой куски броневых пластин.
Снаряды с противным скрежетом прошивали коробку корпуса, а некоторые разрывались внутри с ослепительными вспышками. И размазанный по стене командир руками пытался закрыть рваное брюшину скафандра, но внутреннее давление выплескивало сквозь сжатые пальцы красный струи воздуха, смешиваясь с влетевшим в пробоины песком…
Усилием воли Ряхлов загнал воспоминания в дальние уголки памяти, забил накрепко гвоздями и
