1 ч. 33 мин.
Как известно, помимо небоскреба «Утюг» и Ниагарского водопада американцы очень гордятся своей пенитенциарной системой. А потому всячески испытывают ее на прочность и радуются, как дети, когда она дает сбои.
Кристофер Ламберт в роли Джона Бренника вновь бежит из тюрьмы. Один раз он уже это проделал в первой «Крепости», подняв мятеж среди заключенных. Тогда герою запретили иметь ребенка, он запрет нарушил, за что и оказался в узилище. После его пребывания от тюрьмы остались одни развалины…
В очередном фильме Бренника снова поймали, но теперь режиссер приготовил ему гораздо более забористую проверку. Судя по всему, специально для Бренника тюрьма была построена в открытом космосе, за несколько тысяч миль от Земли. Ничем иным этот бред объяснить нельзя — такая дорогостоящая затея не окупится трудом неквалифицированных зэков и за пять сотен лет.
Но и этого создателям фильма показалось мало. Они имплантировали бедняге микрочип, контролирующий поведение. В случае любой акции неповиновения «пациент» впадает в кому от нестерпимой боли. Кажется, все это наворочено лишь для того, чтобы один из персонажей с хитрецой сказал Бреннику: «А вот попробуй-ка отсюда сбежать».
Он непременно попробует, повторив сюжет предыдущей ленты. И в конце фильма паренек, увидев падающий обломок разрушенной тюрьмы, скажет: «Мама, смотри — падающая звезда!» А мама ответит «Загадай желание»… Надо же, сценарист, оказывается, в детстве читал Брэдбери. Но даже это ему не помогло.
БЕСПРИСТРАСТНЫЙ ВЗГЛЯД НА ТЕХНИКУ
О последнем фильме Дэвида Кроненберга «Экзистенция», ставшем явлением в современной кинофантастике, говорилось в статье Д. Караваева, посвященной британскому кинематографу (см. «Если» № 4). Теперь, когда картина появилась и на нашем видеорынке, можно рассказать о ней подробнее — с помощью критика и самого режиссера.
Этот фильм — подарок интеллектуальным ценителям европейского кинематографа. Казалось, что после «Нирваны» и «Матрицы» трудно сказать что-то новое о виртуальной реальности. Да и сама «виртуальная реальность» всего лишь развернутая метафора тезиса о том, что мир есть сон. Но у каждого режиссера свои сновидения…
«Экзистенция» — фильм, в котором оборванные в «Нирване» линии доведены до логического конца, а пустоватость «Матрицы» наливается глубиной. Если не обращать внимания на фрейдистские аллюзии (а ими фильм буквально сочится — одни только биоджойстики чего стоят!), то работа британского режиссера может быть примером воплощения неких философских концепций XX века. Сюжет прост — на «создательницу» игры Аллегру Геллер начинается охота в самой игре; ее пытается спасти менеджер фирмы Тед Пайкл, который тоже оказался в игре. Сюжет лихо закручен, кажущиеся длинноты на самом деле — элегантная стилизация игровых моментов квеста. Но не все так просто — попытки Пайкла уберечь Геллер от опасности порой идут на фоне весьма натуралистических сцен. И тут становится ясно, что название все же довольно откровенно указывает на экзистенциализм в духе Сартра и Хайдеггера. Как известно, базовыми понятиями этого философского течения (как и реалиями человеческого сознания) были «тошнота» и «забота». И того, и другого хватает с лихвой.
Вообще-то, в фильме столько уровней игры со смыслами, что о нем можно написать трактат, да и название его не так просто, как может показаться. Но к достоинствам Кроненберга как режиссера относится еще и то, что любой его фильм можно смотреть как простой боевик на замыленную тему.
Так что никто из зрителей не уйдет обиженным.
Корр: В фильме «Экзистенция» упоминается слово «фетва»[11]. Кроме того, вы говорили, что первый импульс к написанию сценария вам дала встреча с Салманом Рушди. Можно ли считать, что в каком-то смысле ваш фильм является аллегорией того, что произошло с Рушди?
Д.К.: Только частично. Фильм рассказывает о художнике — в данном случае, о создательнице компьютерной игры, которую было приказано убить из-за ее творения. В первоначальном варианте мы не переносили действие в игровую реальность, даже не показывали ее. Зритель слышал, что герои говорят об игре, видел, как они играют в нее, но не становился участником. Но когда я начал писать сценарий, то захотел поиграть в эту игру и узнать, что находится внутри нее. И хотя в фильме все же остались скрытые намеки на историю с Рушди, зрителю вполне простительно не заметить их. Думаю, это еще одно доказательство того, что, когда вы работаете над произведением, оно начинает жить своей собственной жизнью.
Корр.: Ни в «Автокатастрофе», ни в «Экзистенции» нет тех шокирующих эффектов, которыми славились ваши предыдущие фильмы.
Д.К.: Здесь роль фактора, который выводит зрителя из равновесия, играют сами идеи. Мне кажется, для нашего времени это своего рода достижение — потому что в большинстве современных фильмов нет никаких идей вообще. Сегодня кино стремится быть «кинематографом комфорта», своего рода наркотиком.
Корр.: «Экзистенцию» и ваши предыдущие фильмы объединяет настороженное отношение к техническому прогрессу. Но в последнем трактовка этой темы кажется иной, быть может, более оптимистичной…
Д.К.: Я никогда не был пессимистом в отношении техники — это ошибочное восприятие моих фильмов. Возможно, так проявился подсознательный страх зрительской аудитории… Необходимое условие существования человека — создавать технику, это одна из главных созидательных функций. Мы никогда не были удовлетворены тем миром, который нас окружает. Большая часть технических изобретений может трактоваться как продолжение и развитие органов человеческого тела, и в своем фильме я буквально иллюстрирую это с помощью «биопортов». Я думаю, что с этой проблемой связано столько же позитивных и волнующих моментов, сколько и опасных, негативных. По-моему, это вполне беспристрастный взгляд на технику. В его справедливости вы может убеждаться ежедневно.
Корр.: Это особенно справедливо в отношении компьютеров.
