Здоровенный масай выступил из темноты навстречу паломнику, он был высотой не меньше двух метров — как и все представители племен скотоводов, масаи были физически крупными. Его основным оружием был кнут из кожи гиппопотама «шамбок», которым он небрежно похлопывал по коже новеньких германских офицерских сапог, поперек живота у него висел пистолет-пулемет МР40 с примотанным изолентой дополнительным магазином…
— Нимепотеа, нкози?[61] — голос стража ворот был похож на бурление водопада.
— Хиджамбо — ответил Паломник на том же языке — нинатока нчи Джумба. Нинахитаи Симба.[62]
Масаи удивленно заворчал.
— Унатока вапи, нкози?[63]
— Нинахитаи Симба — повторил Паломник. Он не собирался вдаваться в подробности, кто он такой и зачем ему нужен Симба.
Масаи приоткрыл дверь и запустил Паломника внутрь. Было — два часа до начала нового дня[64]…
Здоровенный четырехосный Магирус, выпуская черные клубы дыма из выведенных на североамериканский манер наверх труб — зарулил на площадку, покатился по узкой дороге вдоль таких же машин, отыскивая себе место для остановки. За ним — бежали африканцы, из тех, кому ничего не светило…
— Ты сильный… — сказал масаи, стоя чуть в стороне и привычно хлопая кончиком шамбока по сапогам — и умный, потому что знаешь язык людей[65] и знаешь Симбу. Вон эта машина — та, что тебе нужно. Подожди… Не лезь вперед. Вон тот бородатый в кузове — это Дидерихс, проклятый бур. Он мало платит и не расстается с плеткой. Но он выберет тебя, если ты сумеешь себя проявить. Он любит сильных. И сильных не только телом, нкози.
— Асанте… — поблагодарил масая Паломник — асанте сана.
Человек, которого масай назвал «Дидерихс», татуированный бородач, стоя в кузове грузовика зычно выкрикивал.
— … Двадцать человек подсобных рабочих за три быра в день и сытную кормежку! Десять человек, кто умеет работать на высоте за десять быров в день и сытную кормежку…
Закончив с вакансиями — Дидерихс легко спрыгнул с кузова, пошел мимо выстроившихся африканцев, тыкая в грудь тех, кого он отобрал. Паломник стоял в общем строю, у него Дидерихс остановился — резко. У мастера были пронзительно бледные голубые глаза, грязная борода и нездоровая кожа.
— Си мех ма но?[66]
— Си май Паоло.
— А бит… Соно италиано?
— Си, синьор. И профуги.[67]
Дидерихс почесал бороду.
— Что ты умеешь, итальянец?
— Я выстроил дом своими руками — тот, который у меня сожгли. Я сильный, синьор, и ничего не боюсь.
— Тогда почему ты нанимаешься здесь?
— У меня нет документов, синьор. Я беженец.
Дидерихс испытующе посмотрел на заросшего бородой, с прокаленной солнцем кожей человека. Конечно же, он не поверил, что у него нет документов — белым германские власти верят куда больше и надо быть полным идиотом, чтобы не оформить себе карточку беженца. А если есть такая карточка — можно наняться и получше.
А вот если это преступник… беглый каторжник…
— На какую работу претендуешь?
— На любую, которую я умею. И за которую заплатят.
Дидерихс кивнул.
— Тогда вот что. Ты знаком с правилами борьбы?
— Немного, синьор.
— Никаких ударов. Тот, кто упал — проиграл. Пройдешь меня — и лезь в кузов.
Было понятно, что предложено это — не просто так. Человек этот был типичным буром — крепкий как ременная кожа, прокаленный африканским солнцем, упрямый и самолюбивый. Но и Паломник — был не подарок…
Африканцы вокруг них смыкались кругом, предвкушая зрелище. Африканцы — дети природы, они любят зрелища и неважно, что это — драка, изнасилование, убийство или массовая резня.
Паломник был ниже и ниже существенно — сантиметров на двадцать — и он решил сыграть на этом. Дидерихс почувствовал неладное еще при захвате — он не мог правильно направить вектор силы, чтобы сбить противника с ног. Паломник же не противодействовал — он лишь присел в еще более устойчивой позиции и легко перекинул бура через себя. Дидерихс грохнулся мешком на пыльную землю, африканцы одобрительно загудели, засвистели.
Паломник повернулся. Взбешенный бур поднимался, его глаза сверкали от бешенства, а в руке была плетка — но тут кто-то громко свистнул в костяной свисток — и ярость бура пропала куда-то так быстро, как гаснет свет после того, как щелкнешь переключателем. Он знал, что нарушил правила — драки на территории рынка запрещены — любые драки. И даже если начал белый — все равно. Это — земля черных.
— Лезь в кузов. Итальянец…
Они прибыли туда, куда и ожидал Паломник. Сеть гостиниц «Меридиан» строила тридцатиэтажную гостиницу в Аддис-Абебе — стодесятиметровый сверкающий монстр, который был снизу доверху облицован зеркальными стеклянными панелями. С этого монстра, стоящего еще и на возвышении — отлично было видно половину Аддис-Абебы.
Улыбаясь, Паломник приступил к работе. Его работа заключалась в том, в чем заключается работа подсобных рабочих — подай то, принеси это. Он подавал, приносил, глупо улыбался — а в голове откладывались данные. Видеокамеры, патрули охраны, защищающей, прежде всего от воров. Возможные огневые позиции, их расположение и досягаемость. Он намеревался сделать работу как можно быстрее — возможно, даже этой ночью…
Бывает всякое — но удача пришла ему этой же ночью. Он увидел, как подъехал черный Ауто-Юнион и как он отъехал — значит, удача близка и надо спешить. В тайнике на окраине города он забрал винтовку, положил ее разобранной в грузовой отсек мотоцикла. Проехав по городским улицам — это был один из немногих, по-настоящему опасных моментов — он остановил свой мотоцикл в паре сотен метров от строящегося объекта. Перелез через забор и, услышав рычание, бросил вперед пару кусков мяса со снотворным внутри и лег на землю, закрыв голову руками. Ночью, на территорию выпускали двух свирепых собак — но это не были специально подготовленные собаки: обычные, пастушьи, которых здесь держали, чтобы отпугнуть воров. Поза, которую он принял — в собачьем мире была позой сдачи, собаки обнюхали его, одна даже помочилась, после чего обе удовлетворились символической победой и принялись за мясо. Снотворное для мяса он купил в аптеке — германцы, где бы они ни были, следили за здоровьем и поощряли развитие аптек: хорошие лекарства стоили недорого, и их можно было купить в любом районе Аддис-Абебы, даже беженцу. Потерявших сознание собак он оттащил в тень, после чего направился к зданию — каркас там уже был, верх не был застеклен, и не были установлены стены. Как проникнуть наверх без использования грузового лифта — он знал, потому что работал тут.
Глаза слипались, хоть он и поспал немного перед походом — но он был готов к этому. Для того, чтобы не заснуть, он начал вспоминать своих предков и кто кому приходился — тех, кого он знал…
Ауто Юнион вернулся, когда на часах было чуть больше часа ночи — часа нового дня по европейскому
