еще не самое страшное — сербы не любят пытки. А вот потомки тех же сербов, которые перешли в «истинную веру» на пятьсот лет турецкого ига — те обожают заживо снимать с людей кожу…
Но и так — многие умирают с Именем Христовым на устах. Вот такая — в Хорватии вера…
— Позвольте, я провожу вас, Святой Отец…
— Хороша, не правда ли…
Стоя перед бронированным, но не дающим ни малейшего искажения стеклом, генерал Сил территориальной обороны Великого Банства Хорватского Анте Младенович [84] не отрываясь, смотрел на обнаженную женщину, грациозно взбирающуюся по ступенькам вышки перед тем, как снова прыгнуть в воду. Женщине на вид было двадцать три… двадцать пять лет, генералу с его шестьюдесятью с лишним она годилась в дочери, если не во внучки. Но даже так… они все равно смотрелись хорошей парой. Генерал был выше среднего роста, подтянутый, со шрамами на лице, его волосы цвета соли с перцем были коротко пострижены и от него веяло силой… той силой, которая на женщин действует как валерьянка на кошек. Он был надежным… вот почему женщины были с ним далеко не из-за денег.
Хотя и из-за денег тоже. Сейчас вообще почти все — из-за денег.
— Где ты ее нашел? — недовольно спросил архиепископ Коперник.
Генерал усмехнулся.
— На яхте. Каталась с каким-то маменькиным сынком.
— И ты, конечно же, притащил ее сюда. Ты можешь думать головой, а не другим местом, а? Рано или поздно твои бабы доведут тебя до беды!
— Перестань… Если ты дал обет безбрачия, то я на это не подписывался. Это всего лишь глупая телка… не переживай так. Или… генерал похабно подмигнул — хочешь сам ее попробовать? А, Франко?
Глаза архиепископа заледенели.
— Нет, спасибо…
— Как знаешь…
Биография генерала Младеновича — сама по себе могла стать основой для привлекательного остросюжетного боевика, практически каждая ее часть была связана с приключениями, кровью и смертью. Из граничар… родился в том же селении, что и Франко Коперник, только намного раньше… они даже были дальними родственниками. Всю семью вырезали сербы… он тогда болел, лежал в больнице, иначе бы убили и его. С детства — он был хилым, болезненным ребенком, но после того, как погибла семья — он решил стать мстителем и отомстить за своих родных. В этом жестоком краю… жизнь вообще представляла собой сплошную цепь мести… отец мстил за деда… сын мстил за отца и это никогда не прекращалось. В шестнадцать лет — он поступил в Корпус Самообороны — полувоенную организацию, представляющую собой нелегальные вооруженные силы Великого Банства Хорватского. В девятнадцать лет — на его счету было уже больше пятидесяти зверски убитых сербов. На это закрывали глаза… но потом получилось так… нехорошо, в общем получилось… Они как раз вошли в село… а там были какие-то корреспонденты. Левые… непонятно, как там оказавшиеся. Они погнались за ними и сумели застрелить оператора, изъяли камеру. Вот только потом оказалось, что в камере — пустая кассета, а журналист, которого они прекратили преследовать — сумел выжить, вышел на сербов. Сначала — про расправу рассказали русские газеты, потом начали шуметь и все остальные. Журналист был подданным шведского королевства, вассалитета Священной Римской Империи. Священная Римская Империя потребовала арестовать и судить солдат, совершивших расправу над журналистами. Его предупредили, что если он не скроется прямо сейчас, то его убьют. Убьют свои же, чтобы дело не дошло до суда. Младенович дезертировал… в одиночку прошел Черногорию, где хорватов недолюбливают, а каждый мужчина носит два заткнутых за кушак современных крупнокалиберных револьвера. Нанялся на судно матросом за кормежку и билет… судно шло во Францию. Не континентальную, конечно — в Африканскую Францию, которая тоже оказалась католической. Анте Младенович, девятнадцатилетний солдат — граничар с фанатичным блеском в глазах — сошел с судна и через несколько часов — уже стоял перед воротами базы Иностранного Легиона.
В Иностранном легионе он нашел себя. Головорез, вояка, упертый до невозможности — при этом белый христианин, что немаловажно в этих краях. После прохождения жесточайшего отборочного курса — курс, на котором не произошло хотя бы одного несчастного случая со смертельным исходом офицеры Легиона считают неполноценным — он попал в легендарный Первый Парашютно-десантный полк Иностранного Легиона.
В Легионе он прослужил двенадцать лет. По правилам Легиона офицерами в нем могли быть только французы, для не-французов допускалось продвижение только по сержантской линейке званий. Из Легиона Младенович ушел в звании ажудан-шеф (старший адъютант), высшем возможном звании Легиона для иностранцев. Он патрулировал пустыни, сражался в горах, командовал отдаленными постами, нередко попадавшими в многодневные осады. Наконец, он вел войну в Касбе, мусульманских кварталах — как ее метко назвал русский исследователь Лев Гумилев[85] «война ножей, которые всаживались в спину по самую рукоятку». Никто не мог сказать, скольких человек убил или запытал до смерти Младенович — сам он об этом не говорил. Но всем было понятно — много, очень много…
В Легионе — есть одна привилегия, доступная далеко не каждому. Тому, кто дослужился до одного из трех высших сержантских званий (сержант-шеф, ажудан или ажудан-шеф) — предлагают сменить имя и получить французское гражданство. В Легионе, когда ты приходишь — никто не спрашивает, кто ты и что у тебя за спиной… но тут дело особенное. Это возможность легально получить новый, самый настоящий паспорт, новую биографию — любому, кто бы ты ни был и что бы не совершил. При желании можно сделать пластическую операцию (за свои деньги, конечно) — и больше тебя не опознает уже никто. Но будущий генерал не воспользовался этой возможностью — он был патриотом своей страны. Даже если та и предала его.
Он отправился в Аргентину. Эта страна — проиграла Фолкленды и привлекала в свою армию людей из Старого света… патриоты жаждали реванша. Аргентина — удивительная страна, фактически это южноамериканские Соединенные штаты Америки, мировой центр эмиграции. Буэнос-Айрес был Нью- Йорком юга, городом где проживало двенадцать с половиной миллионов человек… до бомбежки его британскими истребителями-бомбардировщиками.[86]
Младенович приехал в Аргентину в восемьдесят седьмом — а в восемьдесят девятом уже участвовал в мятеже карапинтадас — людей с зелеными лицами. Так называли парашютистов, спецназ Аргентины, которые считали себя преданными демократической администрацией страны — многие из них стояли за продолжение войны до конца, за диверсии в Канадском доминионе и на территории самой метрополии, за развертывание войны против Англии с территории Европы. Тогдашний президент Аргентины не смог отдать такой приказ, подписал мирный договор с Англией — и после этого прожил недолго. Он добровольно ушел в отставку после такого позора… национального позора — но люди с зелеными лицами так не думали. Они прошли к нему в дом, пустили пулю в лоб прямо на глазах семьи, потом вытащили на лужайку перед домом, облили бензином и подожгли. Среди тех, кто это делал — был и Анте Младенович, говорят даже, что он командовал группой, вершившей расправу. Для хорвата это было даже мало, в самой Хорватии — за такое предательство нации вырезали бы всю семью от мала до велика, весь род вырезали бы…
Тогда же — у Младеновича появился первый официальный ребенок — от аргентинской журналистки. Они были вместе до середины нулевых — все-таки женщины в Аргентине очень красивые, сказывается смешение кровей. Младенович уже тогда был при деньгах, он купил своей пассии и ее ребенку дом в Испании на побережье и перевез их туда — но с ними он больше не жил. Хотя и помогал им. Покупать виллу в Аргентине было опасно — могли отомстить или заманить в страну и судить. Мало ли…
Анте Младенович уехал из Аргентины в девяносто шестом в звании полковника аргентинской армии, там же он получил и аргентинский паспорт, который был у него до сих пор. Аргентинские военные умели быть благодарными — тем более, что он передал им немало знаний, умений и навыков, характерных скорее для Южной Европы.
До две тысячи первого года — Анте Младенович бы своего рода «вольным игроком», не работающим ни на одну страну. В его сферу интересов входили драгоценные камни, уран, ценная древесина — хотя он
