почти не ходил к службе, он терпеть не мог бормотания католических молитв. Он помнил страх, какой они испытывали перед народом, перед народом, которым они должны были править — с тех пор, король очень редко появлялся на людях, заслужив репутацию затворника, совсем не ту, которую пристало иметь в шумной Италии. Виктор Эммануил V не уважал своего отца — подсознательно, он считал его предателем за то, что тот бежал из страны, а потом — приветствовал появление на итальянских землях потомков готских варваров, разграбивших и сровнявших с землей древний Рим. Он боялся террористов — а те были опасны до середины девяностых, именно поэтому отец отправил его из страны, чтобы с ним не могло приключиться ничего плохого и в случае если террористам удастся добиться своего — чтобы был кто-то, кто примет Престол. Вообще, Виктор Эммануил V был совсем не тем монархом, которого пристало бы иметь Италии, только сейчас оправившейся от травм того времени, только сейчас начавшей забывать, кто и кого тогда убил в поисках правды — но, увы, выбора у Италии не было. У Виктора Эммануила V — тоже.
И сейчас — лежа на свежайших хлопковых простынях в одной из спален Палаццо до Квиринале, резиденции итальянских монархов, король, уже окончательно проснувшийся — молча и напряженно размышлял.
Он понимал, что его шансы умереть в постели невелики после того, что он сделал. Но он это сделал — и втайне гордился этим…
Впервые за долгое время — у Итальянского Королевства было стабильное правительство, оно существовало уже три с лишним года. Возглавлял его Джанни Алтьери, финансист и телемагнат, чрезвычайно хитрый и изворотливый тип. Он был падок на женщин, все его женщины годились ему во внучки, жена ушла от него, публично обвинив в педофилии — и все эти перипетии, смакующиеся на страницах итальянских газет, заслоняли намного более серьезные вещи, которые им удалось сделать.
Впервые за долгое время — произошел качественный сдвиг в итальянском Сомали. Мятежный генерал колониальной армии Мухаммед Фарах Айдид был публично прощен — без переговоров, просто прощен, после чего его пригласили к принятию власти в Могадишо. Рассчитано все было чрезвычайно хитро — Айдид, принимая власть, становился врагом для всех своих бывших соратников. Приглашение во власть касалось лишь его одного и он, как истинный африканец даже не подумал поделиться властью с кем-то еще: в Африке к власти приходят не за тем, чтобы ею делиться или уступать ее кому-то. В итоге — в конце переговоров не итальянское правительство умоляло Айдида — а Айдид умолял итальянское правительство оставить колониальные части в крупных городах Сомали, сохранить колониальную лиру и конвертируемость валюты в нормальную лиру, принять меры к тому, чтобы немногие белые, еще остающиеся в стране не уезжали. Ставка оказалась правильной — боевики отрядов хабр-гадир стали «законным вооруженным формированием» и принялись уничтожать боевые отряды других племен не хуже, чем итальянские колониалисты. Даже страшнее — потому что в традициях африканского континента победа над врагом влекла уничтожение всех его мужчин, угон в рабство всех его женщин, захват скота и всего ценного, что только найдется. Итальянцы, по крайней мере, стреляли только в тех, кто стреляет в них — а генерал Айдид проводил политику тотального уничтожения противостоящих ему кланов — его люди делали так, чтобы эти кланы уже никогда не смогли возродиться…
В Триполитании — была нефть, которая до этого поставлялась только одному покупателю — Священной Римской Империи Германской Нации. Причем в необработанном виде — она поставлялась на заводы, принадлежащие Degussa, и там перерабатывалась — одно из злосчастных соглашений, заключенных по итогам восьмидесятого года. Соглашение было заключено на двадцать лет — но и после истечения срока действия по умолчанию действовало. Но правительство Алтьери — дезавуировало эти соглашения, опираясь на тайную помощь Российской Империи. Священная Римская Империя была на порядок сильнее Италии — но только не в том случае, когда за ней стоит Российская Империя. А Российская Империя, сама торгующая исключительно продуктами переработки нефти, заявила, что любое независимое государство имеет право вести дела исключительно к собственной выгоде. [121] И только за первый год самостоятельной торговли нефтью доходная часть итальянского бюджета увеличилась на сорок один процент и на следующий год — еще на двадцать три.
В самой Италии — была подготовлена конституционная реформа, пакет указов лежал на столе в рабочем кабинете Короля. Проект конституции писали лучшие правоведы, получалось нечто, ни на что не похожее. Права национального собрания оставались теми же, за исключением одного — права формировать Правительство (Консулат). Это право переходило Королю, национальное собрание имело право объявить неотзываемый вотум недоверия Правительству — но двумя третями голосов, что при итальянской политической системе почти нереально. Глава правительства в лучших традициях должен был называться Первым Консулом, при нем должен был быть Консулат из семи консулов. Вводилась публичная должность Претора — на нее назначался обязательно гражданский человек, он должен был контролировать и координировать военную и разведывательную деятельность страны. Последнее — кое-кому должно было оч-чень не понравиться. Даже тем, кто сегодня будет льстиво лизать его зад. В качестве уступки военным — в конституции должно было быть прописано, что в случае чрезвычайного или военного положения, вводимого Королем (а в случае насильственной смерти Короля оно вводилось автоматически) — вся полнота власти переходит от Первого Консула и Консулата — к Претору.
Таким образом, вводилась фактически система двух кабинетов министров — военного и гражданского. И передать власть от одного другому — одним указом мог лишь Король, что делало его чрезвычайно влиятельной фигурой. А, учитывая, как военные и гражданские ненавидели друг друга…
Король вздохнул. О, ненависть, куда же мы без этого греха…
Все. Надо вставать. Сна — ни в одном глазу.
Облачившись в халат и сделав стоящей у врат королевской опочивальни карабинерам знак молчания, по тихому ночному дворцу Король прошагал в свой кабинет. Включил настольную лампу, сел в свое кресло — оно выглядело как старинное, но на самом деле было стальным, оно могло послужить укрытием даже от пуль. Из потайного ящичка массивного стола, сработанного еще до возрождения для Сфорца — Король извлек папку с документами. Пакет королевских рескриптов, которые и образуют новый конституционный документ.[122]
Тяжело…
Как то неплотно прилегала дощечка, скрывающая тайник. Король нахмурился — сам он поправить этого не мог, надо вызывать краснодеревщика. Да такого, который будет молчать… а где такого найдешь. Сейчас никто не умеет хранить тайны…
Король тяжело вздохнул.
Еще одним его достижением — заметным еще меньше, чем другие — стало заметное усиление банковской системы Италии. Само понятие — банк — происходит из Италии, banca — это скамья, на которой располагались менялы, прототип сегодняшних банкиров. Итальянцы же — а конкретно Лука Пачоли — изобрел краеугольный камень бухгалтерского учета, двойную запись и баланс. И в то же время — банковская система Италии была в полной разрухе — а вот Швейцария, которая полтора столетия назад была столь нищей, что экспортировала наемников — сейчас была общеизвестной копилкой и мировым финансовым центром.
Конечно — мировой финансовый центр за несколько лет не создашь, у людей долгая память — а там, где мостовые окроплены кровью, и где еще помнят красные флаги на улицах — его точно не создашь. Но Король уже много сделал в этом направлении — и наряду с конституционными намеревался подписать еще несколько указов, о которых никто не знал, потому что готовились они Его Величеством лично. Этими указами вводился беспрецедентный уровень банковской тайны, такой как в Швейцарии и даже выше. Номерные счета, векселя и боны на предъявителя, освобождение банков от необходимости раскрывать имена клиентов по любым запросам, разрешение уне фише,[123] процедура назначения наследника на средства банковского счета минуя общую процедуру. Разрешение на биржевую торговлю производными инструментами, в том числе второго и более порядка, расширенное страхование рисков неклассическими инструментами (биржевые страховки), свободный обмен валют. Вплоть до права получения итальянского подданства в случае, если у вас на счете в итальянском банке лежит очень крупная сумма. Этот пакет мер финансовой реформы, проводимой без ведома Национального собрания — должен был за несколько лет сделать Италию настоящим магнитом для не совсем чистых денег, которых в мире вращается очень и очень много. И чего в этом плохого? Ни кто иной, как император
