Оказавшись рядом с валуном — он вдруг неуловимым движением сорвал с плеча двухстволку и выстрелил навскидку, примерно в ту сторону, где лежал Паломник. Сам же — прыгнул за валун.
Полохнулись бросились по тропе вспугнутые дуплетом козы.
Чертов сукин сын! Каналья!
Паломник не успел выстрелить — и не стал стрелять теперь. Если на выстрел — сейчас припрутся с десяток новых дружков этого типа, который предал отряд и теперь работал на мафию — он просто попробует еще раз. Или перестреляет одного за другим, если будет к тому возможность. Но чрезвычайно важно не допустить того, чтобы с десяток стрелков, пусть даже местных — застали его на открытой местности. В горах — никто не стреляет плохо и шансов у него не будет.
Но никто не шел на помощь этому уроду. Минута текла за минутой, подобно струйке песка в часах — а никто на помощь не шел.
Паломник решился. Если на тебя напали — за большинство укрытий можно прекрасно укрыться от огня, тем более за ним прочным, как валун. Но для того, чтобы укрыться — нужно точно знать, с какой стороны стреляют. А Паломник — так себя и не выдал.
Поймав в прицел сухую, костистую лодыжку и переведя прицел ниже — Паломник выстрелил одиночным. Раздался крик — попал.
— Ну, что, Марио — еще? — заорал изо всех сил Паломник, — у меня патронов много! Бросай ружье и вылезай на тропу, к чертовой матери! Если хочешь жить!
Когда Паломник приблизился, держа наготове свое оружие — пастух уже выполз на тропу и умудрился что-то сделать со своей раной. Паломник стрелял так, чтобы не задеть кость — но пуля разорвала в лохмотья часть пятки, скверное, болезненное ранение. Пастух — сорвал с пояса веревку, которую он носил вместо пояса и наложил жгут — это все, что он мог пока сделать…
Увидев Паломника — он выругался.
— Пиньо… как я сразу не догадался.
— Так точно… капитан. Главстаршина Франсиско Пиньо, оперативный псевдоним Паломник. Помнишь еще?
— Это не я тебя предал.
— Не ты? А что ты здесь делаешь?
— Это не твое дело.
Пиньо ударил ногой по земле, так что пыль и мелкие камни брызнули в лицо капитана.
— Ошибаетесь, капитан. Теперь все, что бы ни происходило — мое дело.
Капитан Марио Галеано оказался крепким на боль… впрочем, чего еще ожидать от человека, который попал в засаду в девяносто девятом у рынка Бакараха и продолжал отстреливаться, даже будучи раненым в живот и в обе ноги. Паломник подал ему его посох и бросил кусок чистой ткани, чтобы тот смог перевязать себе рану. Потом — погнал его обратно в деревню, отставая метров на пятнадцать. С таким, как капитан Марио Галеано надо было быть особенно осторожным. А в его руках даже простой камень — мог стать смертельным оружием. Паломник это знал как никто — ведь именно капитан Галеано учил его ремеслу…
Деревня была совсем небольшой — несколько заброшенных домиков, дорога, ведущая куда-то вглубь острова и небольшая церковь с домиком священника. Паломник предположил, что капитан живет именно в домике священника — и оказался прав.
Паломник дал своему наставнику позаботиться о ране, а затем выгнал его на улицу и привязал к стулу. Ни в коем случае — нельзя было допустить, чтобы этот человек находился вне поля зрения — существует масса способов освободиться от пут.
Сам же Паломник принялся обыскивать дома. Один за одним. Дома были старые, ни в одном из них уже не было целой крыши, небольшие террасы — огородики уже заросли дикими, не дающими плодов кустами — и он бросил эту затею. Из церкви — сложенной из того же горного камня, древней и убогой — кто-то вывез скамейки, всю религиозную утварь, от церкви тут остались только грубые доски с росписями на религиозную тему, да окаменевший от времени воск. Но доски, составляющие алтарь остались — и кто- то бросил в алтаре десяток современных, герметически закрывающихся прорезиненных мешков. Паломник открыл один, достал пакет, вспорол его ножом. Попробовал на вкус…
Так и есть…
Выйдя на улицу, Паломник схватил стул, к которому был привязан капитан Марио Галеано и затащил его в заброшенную церковь. Бросил под ноги капитану полиэтиленовый пакет.
— Это как понимать?
Капитан отвернулся.
— Не твое дело. Уходи, пока еще можно.
— Нет, смотри, сукин ты сын, смотри?! Ради чего меня предали — ради этого? Так что ли — ради этого? Ради нескольких мешков с кокаином, сукин ты сын? Вот цена долга? Вот цена присяги?
— Кокаин тут не при чем! Я тебя не предавал?
— Да? Кокаин не при чем? А почему у тебя здесь в алтаре мешки с кокаином, мать твою? Это за них ты продался?
— Перестань говорить глупости… — сказал капитан, — продался… Как ты здесь вообще оказался, мы думали, что ты умер.
— Нет, не умер. Меня поймали и посадили в тюрьму.
— Немцы?
— Они самые, капитан. Они самые. Знаешь, что такое тюрьма в Африке? Нет, не знаешь. Нас там ненавидят. Каждый помнит — что сделали с ним, с его племенем белые…
— А ты не подумал, почему немцы не убили тебя?
— Да, тебе бы хотелось, чтобы они меня убили, это верно. Но я жив — а вот Айдид уже нет. Мертв как вчерашняя рыба.
— Ты убил его?
— Да, капитан. Убил. Задание выполнено.
Капитан Галеано поскучнел лицом.
— Уходи отсюда. Они скоро будут здесь. Приедут проверить.
— Кто — приедет?
— Неважно. Вали, я попробую что-то сделать.
— Мне нужны ответы, мать твою.
— Какие ответы тебе нужны?
— За что.
Капитан вздохнул.
— Не 'за что'. А 'почему'. Сам не понял?
— Так почему? Почему вы послали меня убрать Айдида — а потом сдали. Только не говори, что все это случайность. За мной охотились от самого Доло Одо. Я еще ничего не успел сделать — как они напали на дом.
— Это не мы тебя сдали!
— А кто?
— Ватикан! Ватикан, сукин ты сын.
— Ватикан? Какого черта…
— Такого. Ты влез в то, о чем не имеешь ни малейшего представления.
— При чем тут Ватикан?
— Ватикану нужен был Айдид. Это был их путь.
— Какой к чертям путь? Погоди-ка… Путь наркопоставок?
Капитан Галеано улыбнулся.
— Начинаешь умнеть.
— Еще бы. Значит, я должен поверить в то, что Ватикан … как ты говоришь, и Айдид как-то связаны.
