настаивать Трэвен.
Равнодушное выражение на ее лице не изменилось.
– Если вы считаете, что только я могу убедить совет директоров разрешить вам остаться здесь и продолжать расследование, то уже потерпели неудачу. – Хайята постучала пальцем по клавиатуре компьютера. – Ваше присутствие в этом здании уже едва не стоило мне работы. Почему вы считаете, что я снова пойду на такой риск?
Трэвен попытался найти убедительный ответ и потерпел неудачу.
– У меня хорошая работа, и она нравится мне. Я не собираюсь терять ее. Не представляю, каким образом вы собираетесь заручиться моей поддержкой.
– Что бы вы ни говорили, мисс Хайята, вас беспокоит происходящее, и выбросить это из головы вам не удастся.
– Я и не собираюсь ничего забывать, да и не вижу в этом необходимости. Подобно многим, занимающим столь неопределенную зону между американской и японской культурами, я научилась страдать молча. И тогда, когда это касается других. До свидания, детектив Трэвен.
Поворачиваясь к выходу, Трэвен заметил любопытные взгляды секретарш, украдкой, посматривавших на них. Не скрывая разочарованиями сунул руки в карманы, но старался не проявлять в особых эмоций. Теперь ему придется действовать в одиночку, надеяться на лучшее и знать, что он потерпит неудачу. Хайэм остался в полицейском управлении: хотя он и испытывал неловкость от принятого им решения, но не решился рисковать вместе с Трэвеном. Детектив прошел между рядами секретарш, думая о дальнейшем ходе расследования. Он не сомневался, что тайна скрыта в стенах здания корпорации Нагамучи, и от этой уверенности его руки сжимались в кулаки. Трэвена преследовали слова отца и матери сестер Кахилл, когда родители узнали о смерти своих детей.
Где-то позади зазвонил телефон, и вдруг он услышал голос Отсу Хайяты, зовущий его.
Трэвен обернулся и увидел, что она стоит за своим столом, держит в руке телефонную трубку и закрывает микрофон ладонью. Он вернулся и взял телефонную трубку.
– Трэвен слушает, – произнес он, глядя на Хайяту, севшую за стол и снова смотревшую на экран компьютера.
Голос в трубке был хриплым, грубым и явно искаженным.
– Ее голова находится в подвале, в помещении для сжигания мусора. – Раздался металлический щелчок, и связь прервалась.
Все еще держа в руке трубку, Трэвен сделал знак Хайяте:
– Вы не могли бы выяснить, откуда мне только что звонили?
Женщина посмотрела на него недоумевающим взглядом.
– Это очень важно, – настойчиво сказал он.
– Ваш абонент все еще на линии?
– Нет.
– Вас разъединили?
– Нет.
– Тогда почему…
– Сейчас не время для объяснений. Попытайтесь узнать, откуда мне звонили.
Хайята раздраженно сжала губы, встала, взяла телефонную трубку с соседнего стола и быстро заговорила по-японски. Положив трубку, она посмотрела на Трэвена удивленными глазами.
– Звонили из вестибюля. Но почему кому-то понадобилось звонить вам оттуда?
Трэвен положил телефонную трубку, которую все еще держал в руке, и объяснил ей, о чем шла речь в разговоре.
Подвальное помещение, где сжигали мусор, было стерильно чистым и наполненным самым совершенным оборудованием. Трубы, в которых происходило расщепление дыма и мельчайших отходов, вылетавших из огромной печи, где сжигалось все выбрасываемое в «Нагамучи Тауэр» в течение каждой смены, пересекали потолок на высоте почти пяти метров над полом подвала.
Трэвен шел вниз по лестнице следом за первым охранником. За ним шла Хайята, и замыкал шествие второй охранник. Сотрудники службы безопасности были одеты во все черное и сливались с тенями в огромном помещении. На ремнях, перекинутых через плечо, они несли автоматы «Узи». Трэвену начальник службы безопасности отказался вернуть оружие.
– Почему вы не включите освещение? – спросил Трэвен.
– Освещение не работает. Вышло из строя, – сообщил охранник с заметным акцентом.
Мурашки беспокойства пробежали по спине Трэвена словно коготки ящериц, и он переключил зрение на инфракрасный спектр.
– Вам это не кажется необычным?
Охранник пожал плечами, держа «Узи» в обеих руках.
– Иногда работает, иногда нет. Ремонтники исправляют, когда нужно. Печь сжигает мусор очень хорошо.
Ряды труб выходили из стен и распределялись между несколькими секциями огромной печи. Помещение вибрировало от постоянно включающихся форсунок, выбрасывающих языки пламени. Свет ручных фонарей в руках охранников отражался от бетонного пола.
