– Но почему меня переводят в отдел по расследованию убийств?
– Таково предложение Канеоки. Он сказал, что, если ты будешь заниматься мертвыми телами, у тебя не будет желания застрелить их еще раз.
– Потрясающе.
Кайли выключил видеостенку.
– И запомни вот что еще: наркомафия, за которой ты охотился с таким рвением, не забудет тебя. Даже после того, как мы организуем утечку информации в газеты о твоем уходе из отдела по борьбе с проституцией и наркотиками, они сочтут это всего лишь ловким маневром и придут к выводу, что ты по- прежнему станешь преследовать их. Но даже если поверят, некоторое время будут мечтать о том, чтобы отомстить. Зензо слышал в своем компьютерном мире, что за твою голову обещано щедрое вознаграждение, так уж будь поосторожнее. Трэвен кивнул:
– Как Чеймберс?
– Ему спасли руку, но ее подвижность, наверное, полностью не восстановится. Придется перевести его на канцелярскую работу, – Голос Кайли звучал бесстрастно. Инстинктивным жестом он коснулся своей искусственной ноги. – Медики сказали, что, если бы ты не наложил ему жгут, он вряд ли выжил бы.
Трэвен взял плащ, подошел к двери и коснулся рукой пластинки.
– Трэвен.
– Да?
Кайли стоял, опираясь о стол костяшками пальцев. Его черное лицо казалось высеченным из антрацита.
– Если я узнаю, что ты продолжаешь заниматься этим расследованием, то вообще посажу тебя в отделе и заставлю перебирать бумаги. Тебе понятно?
– Понятно.
– И сбрей бороду. В отделе по расследованию убийств не принято носить бороды.
Трэвен услышал, как дверь с легким шипением закрылась за ним. В центральной комнате он пнул свой стол, заваленный бумагами, разлетевшимися в разные стороны. Не обращая внимания на ругань остальных детективов, он вышел из комнаты.
8
Брэндстеттер взял из ее рук стакан с коктейлем. Они находились в другой комнате его логической конструкции и пили коктейли, от которых невозможно опьянеть, но которые создавали приятную иллюзию. Он сидел у стойки бара на высоком табурете со спинкой. Когда-то ему довелось увидеть такой табурет, и он тут же создал его подобие в своей логической конструкции. Ему хотелось, чтобы в построенном им мире все было самым лучшим.
Теперь мать стояла за стойкой бара в красном платье с глубоким вырезом, обнажающим грудь почти до сосков, освещенная пламенем свечей в настенных канделябрах. Брэндстеттеру было трудно оторвать от нее взгляд.
– Откуда взялась эта комната? – спросил он. – Я еще никогда не видел ее.
Мать взяла полотенце, вытерла безукоризненно чистую деревянную стойку, затем подсунула под его стакан пробковый кружок.
– Не знаю. Я тоже раньше ее не видела.
– Тогда как она появилась?
– Ты создал ее. – Она посмотрела ему в глаза, чуть наклонив голову. Он всегда находил это очень привлекательным. Ее горло шевельнулось, когда она выпила треть своего коктейля. – Все находящееся здесь является или продуктом твоей памяти, или попыткой заполнить пробелы в памяти относительно меня.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь. – Брэндстеттер произнес это подчеркнуто резким тоном.
– Как? – шаловливо спросила мать.
– Да вот так.
– Ты хочешь сказать, что тебе не нравится, когда я говорю, словно компьютерная модель ранее существовавшего человека?
Он промолчал.
– Может быть, я говорю так потому, что и в самом деле я всего лишь придуманная тобой модель. – Она осушила стакан и снова наполнила его. Свет от свечей играл на гладкой поверхности ее лица.
– Нет, ты не компьютерная модель. Возможно, раньше ты и была ею, но теперь стала женщиной. – Он повертел стакан в руке, гоняя воображаемые кубики льда. Впрочем, и стакана в действительности тоже не было. – Знаешь, иногда такое случается.
– Что?
– Компьютерные системы искусственного интеллекта, созданные как логические структуры, отделяются от них и приобретают собственный облик.
Она засмеялась горьким смехом, глядя на сына.
– Будь это правдой, я бы сейчас находилась далеко отсюда. – Она поставила стакан на стойку бара и отошла в сторону. Красное платье туго обтягивало ее безупречное тело. Когда она снова посмотрела на него, ее глаза сверкнули. – Там, за пределами созданной тобой логической конструкции, находится огромный материальный мир, реальный и ждущий меня.
– Я знаю. Ты все время говоришь об этом.
