Трэвен удивленно поднял брови:
– Но мне об этом ничего не известно. Абсолютно ничего. Должно быть, поставки идут по хорошо защищенному каналу, – произнес Трэвен, протягивая руку за стаканом апельсинового сока. – Или трех нападений на ваши грузовики достаточно, чтобы замаскировать действительные намерения Куортерса?
– Семи, – поправил его Эскобар. – На вчерашний день. Нет, этого не хватит. Такие нападения подрывают веру клиентов в надежность моих поставок и наносят мне немалый финансовый ущерб – я несу убытки, но всего этого недостаточно, чтобы обеспечить убедительное прикрытие подлинных намерений Куортерса. Его люди нападают на мою сеть сбыта товара и убивают моих людей. Я без всяких колебаний признаю, что в данный момент Куортерс держит под контролем восемьдесят процентов торговли наркотиками в Далласе, сержант Трэвен. И его деятельность не ограничивается одним городом. Из достоверных источников мне стало известно, что организация Куортерса охватывает несколько иностранных государств.
– Похоже, кто-то помог ему создать столь благоприятную для него ситуацию.
– Вы так думаете? – Эскобар беспокойно пошевелился, словно устав наконец обсуждать эту проблему. – Вот почему меня так заинтересовал ваш перевод из отдела по борьбе с наркотиками.
– Чем вас это затрагивает?
– У вас есть собственные принципы, руководствуясь которыми вы живете, свой, так сказать, закон чести. Правда, время от времени вы из-за этого попадаете в неприятные ситуации, но тем не менее предпочитаете идти своим путем. При этом полагаетесь на инстинктивное понимание проблем и делаете это лучше, чем такие люди, как Пабло. – Эскобар пристально посмотрел на Трэвена. – Вам никогда не приходило в голову поступиться вашими принципами?
– Нет.
– Я вам верю. Иначе никогда не согласился бы на сегодняшнюю встречу.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы сотрудники отдела по борьбе с наркотиками соглашались продать себя? – Трэвен попытался подавить внезапный страх, охвативший его, когда подумал о людях вроде Ковальски, готовых скорее умереть, чем брать взятки.
– Пока не слышал. Но ведь вы больше не служите в этом отделе.
Трэвен промолчал.
– Таким образом, у нас есть теперь нечто общее кроме любви к бейсболу. Донни Куортерс угрожает нам обоим. – Эскобар поднял стакан красноречивым жестом. – Может быть, общими усилиями мы сумеем избавиться от этой угрозы.
Трэвен покачал головой:
– Не сумеем, если Куортерсу принадлежит восемьдесят процентов рынка наркотиков. Предположим, мне удастся устранить его. Тогда создастся гигантский вакуум, и его кто-то неизбежно заполнит, взяв в свои руки управление величайшей преступной империей в истории нашего города.
– Вы забываете, что такая империя уже существует.
– Я не хочу, чтобы на смену одному торговцу наркотиками пришел другой.
– Когда наступит такой момент, у нас возникнут различные интересы и мы перестанем быть союзниками, – спокойно произнес Эскобар.
– А до тех пор?
– Я буду информировать вас обо всем, что мне станет известно. Как и вы, сержант Трэвен, я считаю самым опасным такого врага, о котором ничего не знаю.
Трэвен допил апельсиновый сок и поставил пустой стакан на ручку кресла.
– А если яки предложат вам сотрудничать с ними?
– Но ведь до сих пор они не сделали этого, правда? – Эскобар улыбнулся и пожал плечами. – Мы представляем разных производителей, и у нас разные интересы. Такой шаг был бы похож на попытку захватить контрольный пакет акций моей компании, чтобы использовать ее в своих целях. Трэвен кивнул и встал:
– Спасибо за угощение.
Эскобар щелкнул пальцами, и к нему подошел один из телохранителей.
– Мигуэль проводит вас к выходу – на случай, если Пабло решится предпринять что-либо еще более глупое, чем раньше. Вам будет непросто объяснить своему капитану, почему вы были вынуждены застрелить человека в моем доме.
– Очень непросто, – согласился Трэвен с угрюмой усмешкой.
26
– Что это? – спросил Эрл Брэндстеттер, разглаживая пальцами морщинку на безупречном плече.
Она улыбнулась ему, мягким движением сняла с плеча его руку и дала стакан с коктейлем. Они находились в гостиной. Пылающие дрова потрескивали в камине, воздух был наполнен запахом гикори. Оба испытывали удовлетворение и приятную усталость после секса. На ней был просторный белый халат, едва скрывающий прелести Нами Шикары.
Повинуясь движению ее маленькой руки, Брэндстеттер обошел вокруг и сел перед ней на медвежью шкуру, скрестив ноги. Он был обнажен до пояса, в тренировочных брюках. Его внимание привлекла морщинка на коже в ложбинке между грудей, и он протянул к ней руку.
Ошибочно истолковав движение как проявление сексуального интереса, она ласково погладила ладонью его руку, закрыв глаза.
В другой момент ее поведение возбудило бы его, однако на этот раз морщинка показалась
