без него, оставив только записку, в которой просил охотника дожидаться его здесь, в пещере. Дерзкий мальчишка! И бумагу ведь где-то отыскал, не иначе как с собой в сумке нес!
Кентавр выскочил наружу и осмотрелся — никого. И даже ни следочка вокруг, что, впрочем, не так уж и удивительно — все-таки они в горах. «Псисом — это тебе не степь, старина. Так что, кажется, придется ждать мальчишку и плевать в потолок, больше тебе, прости, делать нечего».
Асканий пообещал себе, что уж по возвращении Химону никоим образом не миновать надранных ушей, но это мало успокоило охотника. Ведь наверняка вляпается, неслух, в какое-нибудь приключение (из тех, что поопаснее), а ты его потом выручай.
Кентавр ошибался. На сей раз ученик Фтила обошелся без опасных приключений.
Химон, по его собственному разумению, вообще обошелся без приключений. Ну, немного побродил, внимательно, до боли в глазах, вглядываясь в окружавшую его мешанину камней, мха и лишайника, ну, отыскал какую-то старую пещеру, рядом с которой росла ложная хладяница, ну, забрался в эту самую пещеру. Так то ж разве приключение? И вообще, сейчас Химону было не до приключений, он слишком беспокоился о худенькой осунувшейся девчонке, ожидавшей его в шатре Левса. Или она уже…?
Мальчик отогнал прочь недобрые мысли и решил как следует обследовать найденную пещеру. Где есть ложная хладяница, там может оказаться и настоящая.
Химон огляделся. Он стоял не просто в пещере, а скорее в небольшом зале, потолок и стены которого обрушились сразу в нескольких местах, так что все пространство было пронзено толстыми колоннами солнечного света. Пол был усеивала какая-то мелкая крошка наподобие древесной трухи. И сделав несколько шагов, Химон выяснил еще одну интересную особенность пещеры.
Твердая поверхность у него под копытами внезапно дрогнула и начала медленно оседать. Мальчик даже не успел испугаться. Просто он рухнул вниз — как оказалось, в еще один зал, находившийся под тем, первым. Удивляясь, как это он умудрился не переломать себе ноги, Химон решил исследовать место, в котором оказался.
Выход на сей раз располагался не сзади, а прямо перед мальчиком. Химон удивленно перевел дыхание и огляделся, попутно стряхивая с волос остатки коварной крошки, усыпавшей ненадежный пол в верхнем зале. Теперь оттуда ровнехонько на спину кентавра падала еще новая колонна света. А здесь…
Да нет, зал как зал, только почему-то Химону стало тоскливо. Проживший не так уж много ткарнов, он никогда не испытывал этого чувства с такой силой, просто не мог себе представить, что возможно так страдать. Мальчик отшатнулся, растерянно мотая головой, но вокруг не было ничего, что могло бы вызвать подобные ощущения. Разве только этот удивительный рисунок на дальней стене, почти незаметный; свет не достигал того края зала, и изображение выступало из тени настороженно и несмело, как первый цветок после заморозков.
Химон шагнул туда, внутренне сжавшись в один дрожащий комочек страха. Сейчас, сейчас из темноты выскочит циклоп и… «Уф, кажется, никого здесь нету. Трусишка! Здесь никого и не могло быть! Лучше поторопись, у тебя не так уж много времени».
Мальчик подошел к рисунку и всмотрелся в переплетение тонких алых линий. На стене не было изображено ничего конкретного, ничего, что было бы связано с материальным миром, но каким-то образом Химон понял, что рисунок необычайно своевременен здесь, правдив и даже… важен, правда неясно, для кого именно. Может быть, даже для него. Пытаясь вникнуть в хитросплетение линий, уловить то, что хотел передать неизвестный художник, мальчик внезапно почувствовал легкое головокружение, как будто падал с огромной высоты. Нет, не падал — летел!
Он летел над какими-то низенькими холмами и не сразу сообразил, что эти холмы — Псисом, только находится Псисом далеко-далеко внизу. Или не так, скорее это сам Химон находится далеко-далеко вверху. Но он не боится, он уверен, что ничего дурного с ним не случится, а то, что происходит сейчас, вполне естественно.
Химон прощался с Псисомом. Какая-то необходимость вынуждала его покинуть это место и вслед за народом лететь подальше отсюда. Вот отчего возникала та самая тоска, которую он почувствовал вначале!
Мальчик не знал, сколько времени провел вот так, паря над горами и прощаясь с ними. Просто внезапно он очнулся, лежа на холодеющем полу зала. Отвернувшись от манящего рисунка /и чувствуя стыд, будто предал кого-то/, Химон поспешил к выходу.
Хладяница росла прямо здесь, среди россыпи бурых камней. Облегченно вздохнув, он собрал почти половину растений с тонкими стебельками и полупрозрачными перистыми листьями, но потом остановился. Темнело, а кроме того, Химон вспомнил уроки Фтила: никогда не забирать все растения, иначе в следующий раз можно не найти ни одного.
Закрыв поплотнее сумку, мальчик начал искать путь к пещере, представляя, как рассвирепел за день Асканий.
Эльтдон проснулся, когда солнце уже зависло в своей наивысшей точке на небе и намеревалось потихоньку, пока он не видит, скатиться за горизонт. Скатиться не успело, а потому раздраженно пырнуло лучом прямо в глаза Эльтдону, получи, мол, зануда.
Эльф поморщился и потянулся ладонью к векам, чтобы прикрыть их от яркого света. Подсознательно он напрягся, ожидая уже привычной боли, — но ее не было. То есть совсем не было никакой боли! Эльтдон удивленно привстал, сверяя свои ощущения с действительностью. Да нет, все как положено, не похоже, чтобы он провалялся здесь несколько дней, за которые раны могли бы зажить.
Вот высокий потолок циклопьего дома, широченная кровать, в которой, наверное, поместятся эльфов пять как минимум (только где ж найти в этих диких краях столько эльфов?), и даже арфа вчерашняя, вон она лежит, на полочке, бережно завернутая в пушистую шкуру. Да что там арфа — и котелок давешний из- под каши, от одного воспоминания о которой слюнки начинают течь,
— и тот стоит на столе, посреди беспорядка, учиненного вчера Муг-Хором, когда тот в темноте искал готовку жены. Через раскрытые ставни окна виден дворик со скамеечкой и циклопом, на ней сидящим. Тот, словно почувствовав, что гость проснулся, повернул к нему безбородое лицо под растрепанной копной каштановых волос и приветственно кивнул.
— Как спалось?
Эльтдон недоверчиво кашлянул, потом соскочил с кровати, удивляясь и радуясь новым ощущениям.
— Это невозможно, — пробормотал он. — Ты не представляешь, Муг-Хор, я совершенно не чувствую ран. Их будто нет совсем.
Циклоп безразлично пожал плечами, хотя чувствовалось, что на самом деле он доволен:
— Я же говорил, Эльтдон, что арфа тебе понравится. Разве я был не прав?
— Так это ты… — До эльфа начало доходить. Он вспомнил наконец те чудесные ощущения, которые довелось пережить вчера, когда Муг-Хор играл на своем удивительном инструменте. Создатель, сколь много дивного в этом странном мире!
— Полагаю, ты не голоден, — молвил циклоп. — Если так, пойдем к валуну. Скоро там будут твои знакомые.
Эльтдон рассеянно кивнул и вышел наружу, все еще щурясь от яркого солнца:
— С чего ты взял?
Муг-Хор поморщился:
— Запах.
— Ах да, конечно. — Он ощупал свой живот, все еще не до конца принимая случившееся. Потом, не удержавшись, задрал рубаху, но увидел на коже лишь рубцы, выглядевшие так, будто раны зажили давным-давно.
Циклоп поднялся:
— Пора.
— Пора, — согласился эльф.
Когда до валуна оставалось еще порядочное расстояние, из-за широкой спины камня появился кентавр и направился к ним.
