и его было решено списать. Ну а дальше его продали, как металлолом, и подлатали на частной верфи. Хорошо подлатали, можешь не сомневаться. Тяжелее всего было сохранить оборудование и вооружение, но и это нам удалось устроить. Ну что, берешь?
– Спрашиваешь! – Соломин все же не удержался, встал, прошелся по каюте, снова бухнулся в кресло. – А как насчет людей?
– С людьми сложнее, но человек сто удалось собрать. Проверили – вроде все чистые. Правда, некоторые без опыта – молодежь, которых в военные училища не взяли, так что самим натаскивать придется.
– Натаскаем, – махнул рукой Соломин. В самом деле, конкурс даже в заштатное пехотное училище достигал порой двадцати человек на место, а значит, те, кто не прошли, не плохи, просто кто-то еще лучше. Свой минимум они в любом случае отслужили, так что неумехами и слабаками ребят не назовешь, а натаскать – натаскают, куда денутся. Русская система отбора кадров для армии и флота проста и незамысловата – берут только добровольцев (ну, в них-то как раз недостатка нет) на пол года. А там уж оставляют лучших, поэтому отсев огромен. Но кто сказал, что среди отсеявшихся нет фанатиков космоса, которые вопреки всему хотят летать?
– Ну и замечательно. Потом еще поищем, но действовать приходится осторожно, а ты совсем не дал нам времени.
– Ничего, и это более чем неплохо.
Конечно, неплохо. Сотня человек – это пусть и очень урезанный, но дееспособный экипаж базы, а главное, экипаж для второго корабля. Хорошего корабля – 'Альбатрос' был крейсером первого ранга, как и 'Эскалибур', дальним рейдером, только более легким. Зато он был на два поколения моложе – 'Альбатрос' относился к серии крейсеров типа 'Поморник', которые стояли на вооружении не так давно и еще практически не успели устареть. Имея такой довесок можно рассчитывать на большее, чем перехват купеческих судов.
– Если будет желание, через некоторое время подгоним еще пару эсминцев – вроде, наклевывается кое-что. Говорить пока не буду, чтобы не сглазить.
– Да уж, ты всегда был суеверен.
– Профессия такая. Это у вас все просто – орудия к бою и пошел крошить направо и налево. А у нас, сам понимаешь, Ласты склеить можно просто, и не одна ищейка следов потом не найдет. Будешь тут суеверным. И потом, ты ведь и сам знаешь – судьбу лучше лишний раз не гневить.
– Это точно.
– Так как, возьмешь эсминцы?
– Конечно. Что я, дурак, чтобы от такого отказываться?
– Очень хорошо. Теперь о деньгах. Что будем делать с оплатой?
– Да как обычно, – Соломин встал, извлек из сейфа банковские карточки и аккуратно положил их на стол. – Они на предъявителя, снимай, сколько надо. А вообще, снимай все – у меня кое-что еще остается, на неделю здесь хватит, а там получу за камушки...
Петров кивнул (Соломин даже не сомневался, что он в курсе ювелирной негоции, разведка зря хлеб не ела), извлек мобильный терминал, куда более продвинутую и миниатюрную модель, чем у давяшнего таможенника, быстро проверил состояние счетов и начал перевод денег. Ему торопиться было некуда – деньги могут идти и месяц, и два, до русских банков они дойдут в любом случае. А там уж они распределятся – что-то пойдет в оплату услуг верфи, что-то в оплату металлолома, которым числился 'Альбатрос'. Какая-то часть суммы потребуется для того, чтобы оплатить закупку оружия и боеприпасов, еще часть будет востребована для будущего перевооружения базы под русские стандарты. Еще часть суммы ляжет на личные счета экипажа, ну и самого капитана, естественно. А остальное, почти треть всех денег, пойдет в фонд ветеранов – от своих корней Соломин отрываться не собирался, и экипаж его в этом поддерживал.
Пожалуй, единственным, кто ничего с этого не имел, был Петров. Эта составляющая загадочной русской души так и не исчезла никуда. В России многое нельзя сделать за деньги, даже за очень большие деньги, но по дружбе... Впрочем, Соломин не хотел оставаться в долгу и знал, что рано или поздно найдет способ отблагодарить старого товарища.
Способ, кстати, нашелся сразу же. Закончив перевод денег, Петров спросил:
– Какие у тебя планы на ближайшее будущее?
– Пока отдыхаю, а дней через шесть отбываю по своим делам. Кстати, где я смогу принять корабль?
– Координаты я тебе сброшу. Думаю, к этому времени 'Альбатрос' будет уже на месте. А к тебе у меня просьба.
– Говори, – Соломин внимательно посмотрел на собеседника.
– Возможно, мне потребуется помощь твоих костоломов.
– Когда? Где? Кого?
– Да нет, ты не так понял. У меня завтра встреча, серьезная встреча, и мне надо, чтобы меня подстраховали. На всякий случай – мутный тип, и ведет себя странно.
– Не вопрос, сделаем. А что твои люди?
– Тут деликатный вопрос. В общем, здесь мне нельзя привлекать своих людей.
– Понял, о нюансах не спрашиваю – твои дела. Что конкретно надо?
– У тебя разведботы есть?
– Обижаешь, начальник, – рассмеялся Соломин.
– Ну, тогда пускай одна такая машинка повисит над местом встречи. Я назначил ее за городом, так что визуально, думаю, ее не заметят, а от радаров местных она защищена.
– Сделаем, – серьезно кивнул капитан. – К чему готовиться?
– А хрен знает, честное слово. Если бы знал, то, скорее всего, обошелся бы без силовой поддержки.
– Понял тебя. Ладно, если что, постараемся не шуметь, но ничего не обещаю. Говори место.
– Скажу-скажу. И место, и время, и что делать – тоже скажу...
Через сутки после разговора (местные сутки, двадцатишестичасовые), два разведбота, включив на полную мощность маскировочное поле, отделились от борта крейсера и, отойдя на полторы тысячи километров к северу от позиции корабля, никем не замеченные скользнули в атмосферу. Там они на бреющем полете прошли еще километров триста, и зависли чуть в стороне от внушительного, в псевдовикторианском стиле, особняка, почти полностью скрытого лесом, местным лесом, изобилующим деревьями с густыми зеленовато-желтыми кронами и одновременно огромным количеством лиан. Дальше оставалось просто ждать да следить, чтобы в боты никто не врезался – мимикрирующая окраска и выключенные огни делали их практически невидимыми в стремительно сгущающемся сумраке, а паршивенькие греческие радары их и подавно не брали. Впрочем, место было чрезвычайно тихое.
А дальше все было, как в плохом боевике или детективе. Вначале рядом с домом опустился небольшой спортивный флаер, из которого вылез Петров и, небрежно помахивая пижонской тростью, вошел внутрь. Почти сразу заорал сигнал тревоги, после чего все понеслось в бешеном темпе.
Первый бот, очертания которого буквально размазались в воздухе, Сделал круг над домом, вываливая из своего вместительного брюха десантников. Те стремительно опускались вниз на гравитационных ранцах, в считанные секунды оцепив дом. Соломин же, вспомнив лихое прошлое, направил свой бот прямо к дому и с размаху проломил его фасад широкой тупой мордой тяжелой машины. Распахнулся передний пандус, и через пару секунд в доме уже хозяйничали шестеро закованных в боевые скафандры десантников. Короткий шум, чей-то истошный вопль, глухо пролаял крупнокалиберный пулемет, и все стихло. К тому моменту как Соломин, отстегнувшись от кресла, вошел в дом, последнее сопротивление было подавлено.
Брезгливо отпихнув носком щегольского лакированного сапога чью-то оторванную голову, валяющуюся у края пандуса, капитан вышел на место побоища. Иначе и не назовешь, все переломано, а что не переломано – то разбито. И среди всего этого, среди валяющихся трупов и замерших бронированными статуями десантников, абсолютно чужеродно смотрелся русский офицер в парадной форме, при кортике и бластере, в перчатках и фуражке, как будто сошедший с агитационного плаката.
